А. П. Чехов. Влас Дорошевич

кое интеллигентное общество, не несли такой потери, какую понесли сейчас.

      Умер Антон Павлович Чехов.

      Вот истинное национальное горе.

      Несравненный художник, достигший зенита своего творчества. Он падучей звездой вдруг скатился с небосклона.

      Вдруг, – тяжкая болезнь, чахотка, позволяла надеяться, что он все-таки проживет хоть несколько лет, создаст еще не одно произведение. Он умер, когда поправлялся, – нежданно, от разрыва сердца.

      В его произведениях, полных печали, но и робкой надежды в лучшее будущее, – историк увидит верное отражение его времени.

      Так в тихие, ясные воды заснувшего озера смотрится окружающий пейзаж.

      Вот уж, поистине, когда не фраза:

      – Перо валится из рук.

      В такое безвременье и исчезает такой талант.

      Ведь после имени Л.Н. Толстого, чье имя произносилось?

      А.П. Чехова.

      А сколько страданий было в жизни этого писателя!

      «Карьера» Чехова

      25 лет тому назад студент медицинского факультета Московского университета напечатал в юмористическом журнале «Свет и тени» свой первый рассказ.

      За подписью:

      – Антоша Чехонте.

      Рассказ понравился. За ним последовал другой, за другим – третий.

      Эти рассказы, – все из театрального быта, – были потом изданы отдельной книжкой «Сказки Мельпомены», – и о них было напечатано в московских газетах милое объявление:

      – Антоша Чехонте. «Сказки Мельпомены». Цена 1 рубль. Книгопродавцам скидка. Приятелям – gratis.

      Кто помнит эти рассказы?

      Сам Антон Павлович, когда автор этих строк процитировал ему:

      – Публика любит театральные недоразумения. Если бы в театрах вместо спектаклей давались недоразумения, театр был бы всегда полон! – засмеялся и спросил:

      – Откуда это?

      – Да «из вас»! Из вашего рассказа «Суфлер».

      И Антон Павлович с интересом слушал пересказ собственного произведения.

      – Припоминаю! Припоминаю! Я действительно это писал! А это были чудные вещи!

      У Чехова на руках была большая семья. Чеховская семья – исключительная по дружбе, которая их всех связывала.

      Чтоб учиться, чтоб содержать семью, Чехову надо было писать, ежедневно писать… по рассказу.

      Он работал в «Будильнике», «Осколках», «Стрекозе».

      Эти рассказы потом оказались шедеврами.

      Чтоб существовать, он обязан был каждый день создавать по шедевру.

      Чехов потом вспоминал со смехом, – при каких условиях ему приходилось работать.

      А тогда это была трагедия.

      Молодой и талантливый, он ее не замечал. А она была.

      С чем приходилось ему считаться!

      – Дорогой мой! – говорили ему. – Вы растягиваете! Опять у вас в фельетоне 250 строк, – а нужно 200!

      Чехова сокращали. Ему говорили:

      – Напишите что-нибудь… строк на двадцать. Сквозь смех он вспоминал с ужасом:

      – Самое ужасное, что именно редакторы юмористических журналов у нас лишены юмора! Каково тут юмористу?!

      И все это по 5, по 6 копеек за строчку.

      – Я помню, как в первый раз получил по семь копеек, устроил кутеж на всю редакцию. Мне казалось, что я достиг «вершин славы»! – смеялся он, вспоминая.

      При таких условиях бился и пробивался Чехов.

      Роздых в материальном отношении ему дала «Петербургская газета» – тут платили более по-человечески, – и сделать шаг выше дало возможность «Новое время».

      Много грехов на журнальной совести у А.С. Суворина. Но многое простится ему за одно:

      – Он дал возможность стать на ноги А.П. Чехову. Чеховым Россия обязана Суворину.

      Не пригласи его «Новое время», Чехов, в силу нужды, сгиб бы в юмористических журналах и мелких газетах.

      Так и ушел бы, и разменялся бы этот огромный талант на смешки над титулярными советниками и на сценки.

      Г-н Суворин, угадавший чутьем, – что там ни говорите, – большого литератора, огромный талант в Чехове, сказал ему:

      – Где бы, сколько бы вам ни предлагали, – печатайте, Антон Павлович, у меня. Я вам плачу больше. Я печатаю все, что вы ни напишете.

      Избавился от этой тягости подневольной, «каторжной» работы. К «Чехонте» относились свысока, – Чехова заметили.

      – Такой талант и не напишет ничего крупного! Его начали «спасать»: