ла свою жертву…
Крик, которого никто не услышат ни в том, ни в этом мире.
Тишина. Ветер гуляет по простору.
Темнота сгустилась еще плотнее. Секунды три.. Темнота распалась.
Вечный голод, что терзает их не был удовольтварён этим…
***
Он, чувствовал их присутствие… Он ощущал их рядом с собой… Он не видел их.. Он боялся, он сходил с ума… Он не сошел с ума…
***
Все началось, когда его избили до полусмерти бродячие и бомжи. Он лежал в лужи собственной крови. Обворовав его, стащив с него толстовку и кеды, они решили добить его. Били нещадно, без жалости и вообще какой либо причины.
Лежа в полусознательно состояние в грязи и крови, он почти был там, и тогда- то он увидел их впервые…
Сгустки темноты и энергии, низшие среди мертвых и живых, существа…
Вот сгусток темноты пополз к нему, из темного сплошного куска темноты, образовалась клякса. Вот она зашевелилась и разинула бездну, свой рот, и он не увидев, почувствовав, понял, что его затягивает. Он начал сопротивляться, но осознал, что не видит своих рук. Его нет, он не видел себя, абсолютная темнота. Пошевелив, тем, где должны быть ноги, он ударил в разинутую пасть, но та лишь шире раскрылась, затягивая его. Все попытки были тщетны, он не мог справиться с этим неизвестным.
И тут она почувствовал, что его тащат из этой пучины вверх. Он летел над темнотой. Полет резко закончился, его отпустили, он упал на что-то твердое…
Полусумрак окружал теперь его, окутывал его. Резкий свет ударил в глаза…
Он почувствовал, что к нему кто-то подошел, но яркий, ослепляющий свет не давал ничего разглядеть.
–Кто ты?– Услышал он голос. Он молчал.
–Не знаешь, что сказать?– Продолжил голос. Он стал шарить по тому, на чем сидел руками, не поняв, что это он, прикрыл глаза руками, от света.
–Ты не хочешь умирать.– Продолжил говорить голос.– Твое время еще не пришло. Я возвращаю тебя назад, но учти, второго раза не будет…– Его резко подбросило вверх, от неожиданности, у него свело все мышцы, затем резко опустили вниз.
Очнулся он в темноте. Запах железа резко ударил в нос, холод асфальта и ночи, пробежали по его телу, ветерком. Открыв глаза, и посмотрев в темноту неба, он ощутил резкую боль сразу во всём теле. Все его тело это было месиво, прикрытое рубашкой и джинсами.
Усилием воли, соскребя себя с асфальта вместе с грязью и кровью, он по стеночки какого-то здания добрался до улица и фонарей.
Время перевалило за полночь, ни одной живой души, за то полным, полно всякой гадости, что рыщет в темноте, что рыщет всегда…
Шатаясь, он добрел до парка, где были скамейки, опустившись на одну из них. Босые ноги озябли, но он не чувствовал ими холода, все что он ощущал это боль, что тисками вцепилась в его тело и не отпускала его.
Осенние ночи холодные и промозглые, особенно в ноябре, когда зима уже дышит в окна и пустые чердаки домов.
Тонкая, грязная, порванная в нескольких местах рубашка, не спасала его израненного и искалеченного тела от мороси, что капала с неба. Он был рад холоду, он сковывал и сужал сосуды, замедляя кровоток, и кровотечение из множества ран. Скручевшись на скамейке, он пытался уснуть, или хотя бы не чувствовать боль.
У него не было сил, что б добраться до дома. Морось продолжала капать, небо темнеть, а он замерзать.
Он потерял много крови, но он был возвращен к жизни. Под утро ему удалось задремать в мучительном забытые. Боль не давала ему спать, она разливалась от любого неверного шевеления пальцем или движения руки или ноги.
Утром его разбудил дворник, что подметал в парке дорожки, от осенних листьев.
– Вставай, голь перекатная!– Тряся его за плечо, крикнул он в ухо. Он с трудом разлепил опухшие веки. Осеннее утро было туманным, но этот туман больно бил по его глазам. Все тело тут же отозвалось болью, от чего он застонал. Повернув затекшую шею к дворнику, он, уставившись на него мутным взглядом просипел:
–Дяди Тимофей… Это я….
–Саня?!– Воскликнул дворник, узнавая юношу.– Кто это тебя так?! Дайка я тебя в медпункт отведу.
–Бомжи…– Просипел, юноша, приподнимая не без помощи Тимофея свое тело.
–Вот, засранцы!– Выругался дворник, сплюнув в сердцах на асфальт. – Ты босой! Отведу – ка я тебя для начала к себе, приведу в божеский вид, а то не примут…– Помогая парню, встать со скамьи, говорил дядя Тимофей.– Родители в курсе?
–Дядя Тимофей…– Просипел парень, и много значительно посмотрел на старого дворника.
–Понятно…– Протянул тот, и грусть проскочила в его глазах. Добравшись до хаты Тимофея, юноша без сил, опустился на пол в прихожей.
–В милицию заявить надо!– Громко сказал Тимофей.
–Полицию, дяди Тимофей…– Поправил его юноша и ухмыльнулся.
–Не придирайся к словам, понял же!
–А толку?
–И вообще где это тебя носила, что б на тебя