Джейн Остин

Гордость и предубеждение


Скачать книгу

меня вступить в ***ширский полк. Я знал, что он крайне почтенен и приятен, а друг мой Денни усугубил соблазн, поведав мне о нынешнем его квартированьи, а равно о величайшем внимании и замечательных знакомствах, кои дарит офицерам Меритон. Общество мне потребно, я сие признаю. Я пережил разочарованье, душа моя не вынесет одиночества. Занятье и общество необходимы мне. Я не создан для жизни военного, однако обстоятельства сделали таковую приемлемой. Моей профессией должна была стать церковь – я был воспитан для церкви и ныне располагал бы весьма богатым приходом, если б сие устраивало джентльмена, о котором мы только что говорили.

      – В самом деле!

      – Да, покойный господин Дарси завещал мне в дар лучший приход. Он был моим крестным отцом и сильно ко мне привязан. Я не способен в полной мере отдать должное его доброте. Он желал щедро меня обеспечить и полагал, будто ему сие удалось, но когда пасторский дом освободился, его отдали другому.

      – Господи боже! – вскричала Элизабет. – Но как сие возможно? Как можно было пренебречь его завещаньем? Почему вы не потребовали сатисфакции в суде?

      – Его последняя воля была столь неформальна, что мне не приходилось надеяться на закон. Человек чести не усомнился бы в сути завещанья, однако господин Дарси предпочел усомниться – или же прочесть сие как условную рекомендацию и заявить, что я лишился права на любые притязанья по причине моего сумасбродства, безрассудства, короче говоря, чего угодно или вообще ничего. Достоверно же известно, что приход освободился два года назад, как раз когда я достиг подходящего возраста, и приход сей отдали другому; не менее достоверно известно, что я не могу признать, будто совершил нечто такое, чем сие заслужил. Темперамент мой горяч и несдержан; вероятно, я порою чересчур свободно высказывал ему свое мненье о нем. Ничего преступнее я не припоминаю. Но суть в том, что мы очень разные люди и он ненавидит меня.

      – Как это возмутительно! Он заслуживает публичного порицанья.

      – Рано или поздно он сие получит – однако не от меня. Пока я не забуду его отца, я не смогу противостоять ему или же его разоблачать.

      Элизабет похвалила его за подобные соображенья и про себя отметила, что, описывая оные, он был на редкость красив.

      – Но каковы, – молвила она после паузы, – могли быть его резоны? Что заставило его поступить столь жестоко?

      – Полная, решительная антипатия ко мне – антипатия, кою я поневоле вынужден отчасти приписать ревности. Если бы покойный господин Дарси меньше меня любил, его сын относился бы ко мне терпимее, однако необычайная привязанность ко мне его отца, полагаю, с ранних лет раздражала сына. Он, с его темпераментом, не сносил такого соперничества – предпочтенья, кое зачастую оказывалось мне.

      – Я и не думала, что господин Дарси столь дурен – мне он никогда не нравился, однако я думала о нем не очень худо; мне казалось, он презирает людей вообще, однако я не подозревала, что он опустился до такой злонамеренной мести, такой неправедности, такой бесчеловечности! –