ратиться к сохранившимся в них немым свидетелям прошлой жизни края. Много неведомых страниц из книги древнего бытия они откроют и много древних красот воссоздадут. А тем, кому дорого искусство, для кого оно – источник воды живой, – тем эти центры послужат путеводною звездой к открытию новых горизонтов или расширению прежних. <…> Это – средоточие древних обособленных миров…»
«Среди многих забытых центров на пространстве необъятной России на первом месте должен быть поставлен город Сольвычегодск».
«…сей город казнён многими ранами, ово моровым поветрием и гладом, ово нашествием супостатов, побитием многих граждан и частыми огненными воспалениями, а с начала и до днесь стремлением реки Вычегда, метанием городских берегов…»
Пролог
«Я могу говорить…»
Из-за речного поворота открывался старинный город. На холме, на самом берегу Вычегды, высился белокаменный собор, величественно устремившийся в небо пятью куполами и долгим шпилем колокольни, погнутым у вершины.
Статный темноволосый мужчина средних лет в светлом атласном костюме стоял на пароме обособленно и напряжённо смотрел на приближающийся берег. Порывистый ветер бил ему в лицо, трепал густые короткие волосы, нещадно нарушая укладку, развевал полы пиджака, играл галстуком. Не обращая на это внимания, мужчина продолжал вглядываться в силуэты городских строений. Глаза его были чуть прищурены, взгляд внимательный и сосредоточенный; глубокая горизонтальная складка разделяла его лоб надвое; её пересекали две короткие вертикальные морщины, резко обозначившиеся у переносицы.
Этот человек выделялся среди остальных пассажиров. Он был довольно высокого роста, смуглый; глаза – карие, почти вишнёвого цвета, чуть прищуренные, нос с горбинкой; носил подстриженные усы, переходившие в аккуратную щетинку, покрывавшую раздвоенный подбородок; на шее блестела золотая цепочка, отвлекая взгляд от побелевшего от времени огромного шрама. На первый взгляд казалось, что его отличала ухоженная внешность и особая манера одеваться: элегантно и дорого, но несколько старомодно; более же внимательному взору открывалось присутствие в нём чего-то трагического, странное сочетание брутальности и какой-то болезненной утончённости. Держался мужчина уверенно и отрешённо.
Паром причалил к берегу неподалёку от собора. Пассажиры неторопливо готовились к выходу. Константин, так звали задумчивого мужчину, подхватил чемодан и поспешил с нетерпением на берег.
Ступив на песчаную насыпь причала, он обернулся. С парома гурьбою шли люди, следом выезжали автомобили. Пожилой коренастый паромщик в ватной телогрейке и броднях с завёрнутыми голяхами, похожий на пингвина, точными жестами помогал водителям выехать.
Песчаной извилистой улочкой, пробиравшейся между одноэтажными бревенчатыми домами, Константин направился к гостинице, но, дойдя до деревянного мостика над маленькой речкой, остановился, окинул взглядом окрестности и неожиданно повернул в сторону собора.
Поднявшись на холм, он прислонился спиной к каменным уступам собора и молча стоял, устремляясь взглядом куда-то вдаль, за Вычегду, к подпиравшим небосвод соснам.
Некогда судоходная река посылала долгие волны к берегу, словно тоскуя о прошлом… Вдалеке, почти у самого горизонта, на мысу виднелся одинокий маяк; покачивались бакены; пахло тиной и йодом.
«Неужели я снова в этом Городе?! Удивительное ощущение: его словно на какой-то ключ временной закрыли: в нём Время уснуло, замерло, вернее, его здесь нет… Здесь ничего не меняется… Всё – то же, что и двадцать лет назад: та же своенравная река, кедры и белый камень… Мост так и не построили. И, видно, никогда его не возведут. Да и слава Богу: тот, кому надо, доберётся. Интересно, приехал ли бы я сюда ещё, если бы не крайняя необходимость? Вряд ли», – думал мужчина.
В последние пять лет куда-либо выбраться из Москвы Константину представлялось почти невозможным: он был настолько загружен работой, связан обязательствами и обстоятельствами. Это изрядно его утомляло, но, втянутый в круговорот повседневной столичной жизни, Константин не мог из него вырваться. В столице у него никак не ладилось последнее произведение; время шло, а договор с издательством был подписан. Сюжет давно выстроился, но, всякий раз перечитывая написанное, он исправлял и оставался недоволен.
Выход пришёл неожиданный: Константин почувствовал душевную потребность покинуть шумную Москву и отправиться в далёкий северный город, тихий и старинный, ставший когда-то его творческой родиной, чтобы вдали от суеты поработать над рукописью. Интуиция подсказывала ему, что там он успешно закончит начатое произведение. Этот маленький Город, обозначенный далеко не на каждой карте, необъяснимою силой влёк к себе Константина. Ещё в юности он написал там свои лучшие вещи, а потом, что называется, «поставил руку» и работал уже «автоматически»: выполнял литературные заказы, давал интервью, выступал на мероприятиях, читал лекции.
Внутренняя потребность