Альдебаран. Юрий Олеша

егодня свободный весь день.

      – Я тоже, – сказал ученый старик.

      Молодой человек работал машинистом на трамбующей машине «буффало». Он укатывал асфальтовые мостовые. Он был латыш, по фамилии Цвибол. Саша Цвибол.

      Подошла цыганская девочка величиной с веник.

      Она предложила лилии.

      – Пошла вон, – сказал ученый старик.

      Саша Цвибол возмутился.

      – Вот как, – удивился старик, – вас это умиляет. Странно из уст комсомольца слышать защиту бродяжничества.

      – Она – ребенок! – сказала девушка.

      – Ребенок? Скажите, пожалуйста: социализм, следовательно, есть христианский рай детей и нищих?

      Старик говорил звонко, тенором. Между прочим, это был красивый и вполне здоровый старик – один из тех стариков, которые курят, пьют, не соблюдают диеты, спят на левом боку и говорят о себе: «Ого!»

      Звали его Богемский. Он сотрудничал по составлению Большой советской энциклопедии.

      Он влюбился в девушку. Она сидела рядом. Она положила руку на колено молодого. Тогда старый спросил:

      – Быть может, я лишний?

      Молодой вздохнул, снял картуз. Круглая красноармейская голова его была низко острижена. Он был блондин. Голова его блестела, как бульон. Он почесал темя.

      Старик встал и кинул окурок в дупло.

      – Мы поедем с Сашей на реку, – сказала девушка.

      Старика на реку молчаливо не пригласили.

      – Проводите нас до автобуса, – сказала девушка.

      Они пошли. Она шла на шаг впереди.

      Богемский смотрел ей в спину и думал:

      «Нет, это не любовь. Это похоть. Трусливая старческая похоть. Я хочу тебя съесть. Слышишь? Я бы тебя съел, начиная со спины, с подлопаточных мест».

      – Какая красивая! – сказал Цвибол.

      Эти восторженные слова он сказал с акцентом. И прозвучало мужественно. Из восторженности с поправкой на мужественность получилась застенчивая страстность. И старик позавидовал.

      – Катя, ваш возлюбленный похож на римлянина! – крикнул он девушке.

      – Я из Риги, – сказал Цвибол.

      – Ну что же? Это тот же стиль. Воины. Орден Храмовников.

      – Теперь нет Хамовников, – через плечо сказала Катя, – теперь называется Фрунзенский район.

      Они подошли к остановке.

      – А вдруг пойдет дождь? – сказал Богемский.

      – Не пойдет, – сказал Цвибол.

      Они подняли головы. Небо было чистое. Синее небо.

      – Дождь – враг влюбленных, – сказал старик, – он выгоняет их прочь из садов. Злой сторож морали.

      Подошел автобус.

      Они не успели сказать ученому старику «до свидания».

      Он увидел Катю, уносимую на подножке. Она входила в дверцу. Поддуваемая ветром движения, она приобрела сходство с гиацинтом.