зок как мазут
Весь мир уснул. Мне одному не спится
Пока ты там, верней пока я тут
Но тишь, давно беременная воплем,
ничем не разродится до утра
А слезы непременно сменят сопли
и мятная, немая дурнота…
В которой пустобрюхие собаки
с глазами незнакомых мне людей
Лакают жадно мерзости и страхи
стыда бессонной памяти моей
И хочется махнуть за край заката
в кильватере бумажных кораблей,
идущих по маршруту из "когда-то"
в "куда-то" там за три-девять морей
Рвануть, оставив, боль и сожаленье
Порожних, недовымученных строк
В страну, где обретается прощенье,
и где по слухам был прописан Бог
Где солнечные зайцы на ладошке,
рассказывая сказки ни о чем
"Хомячат" тучки и роняют крошки
(внизу их назовут грибным дождем)
В страну где ждут – знакомые мне лица,
где нет нужды в земных календарях…
С тех пор, как ты – мне реже стала сниться
я круглый год блуждаю в январях…
Зима вошла в город на мягких лапах, когда тот ещё крепко спал. В час когда не спят только ППС, таксисты и влюбленные… Но и они утонули в пуховой сказке, которая бесшумно опускалась на город мириадами огромных, белых хлопьев.
Проснувшись от внезапной, противоестественной для городского жителя тишины, я подошел к окну и обомлел. Весь мир заполонил белый цвет.
Очарованный красотой открывшейся картины я вышел на балкон и погрузился в безмолвную эйфорию снегопада.
Не знаю сколько я простоял там, ловя снежинки губами: может минуту, а может и час…
– Проснись любимая. Проснись малыш.
Посмотри, ты только посмотри какая красота…
– Ты что плакал? У тебя мокрое лицо…
– Глупышка, я не плакал, я собирал для тебя снежинки. Ты посмотри сколько я их тебе насобирал… Посмотри в окно…
И вообще одевайся. Мы идем в сказку прямо сейчас.
– Прямо сейчас? Сумасшедший. Четвертый час. А что мы там будем делать?
– Что делать? праздновать.. мы будем кидаться снежками, валяться в снегу, лепить снежную бабу.
Мы будем праздновать снегопад…
– Ой. Валь. Как ты меня напугал. Ты чего торчишь у окна? и вообще чего не спишь?
– Да так, не спится, что-то. Иду уже иду. Сейчас только докурю.
– Фу, какой ты холодный. У тебя ноги ледяные, простудишься же ненормальный. Тапки не мог надеть?
– Где их искать в темноте? Ладно не ворчи. Всё. Спим…
– Валь, а Валь…
– Ну что ещё?
– А что ты там рассматривал во дворе?
– Да сосед с третьей квартиры, снеговика лепит, пьян похоже в зюзю, разговаривает сам с собой, улыбается.
– Правда? Слушай, а я заметила, что с тех пор как его Нина (царствие ей небесное) померла, он странный какой-то стал, если б всю жизнь не знала, подумала бы чокнутый. Глаза у него пустые стали, как будто не на тебя смотрит, а куда-то во внутрь себя… Иногда даже страшно становится…
– Не выдумывай, нормальный мужик… Да и два года уже прошло… Наговоришь ерунды. Спи давай…
– Спокойной ночи…
– Спокойной ночи.
… Снегопад продолжался до самого утра…
А посреди пустого двора, какой-то странный мужик лепил снеговика, разговаривая с самим собой, он иногда счастливо смеясь, делал нелепые жесты руками, как будто кого-то обнимал и кружил в медленном, неуклюжем танце…
Впрочем, если бы кто-нибудь присмотрелся повнимательней, то он бы без труда понял, что это Вальс…
И раз, два, три… Раз, два, три… Раз, два, три…
Зимний вальс…
Наступила полная тишина. Поочередно исчезали предметы на заднем плане, снежинки застывали в полете и незаметно таяли растворяясь на фоне стремительно бледнеющего ночного неба. Запах морозной, похрустывающей свежести сменился стерильным ничем не пахнущим воздухом привычным для обитателей нулевого уровня. Только музыка еще звучала, аккорды становились все тише и глуше и всем присутствующим стало слышно как всхлипывает закрыв лицо руками невысокая блондинка,