антом, регулярно покидающим этот простой мир, ради путешествия в мир поэтический. И каждым своим текстом он приглашает в подобное путешествие читателя.
Он дает советы тем, кто в пути. А путь его – стихотворчество. Все очень просто: нужно только добраться до небес, а там уже совсем недалеко. Там подскажет Петербургский ангел. Потому что начинается этот путь мир поэзии в Санкт-Петербурге, ведь Виктор Авин – глубоко петербургский поэт. Об этом он признается в одном из своих стихотворений. Подозреваю, что программных:
«Я – петербуржец…
а это значит
мне запах дыни
приснится снова
во мне гордыня
и столб дворцовый
а это значит
мне на фонарный
а я на «Стачек»
уж близко утро
и небо с тачек
роняет пудру»
Беда многих современных поэтов – их стихи скучны. Здесь же нет ничего подобного. Стихи Виктора Авина хранят в себе столько неожиданных словесных и смысловых поворотов, столько ярких метафор, что их совершенно нескучно читать.
И это тоже роднит их с путешествием – в дороге редко бывает скучно.
Одно слово тянет за собой другое, один звук перекликается с другим – все точно выстроено, как петербургская архитектура, в которой завораживает четкость линий, их графичность. Впрочем, все топонимы хорошо знакомы и жителям других городов: и Фонарный, и «Стачек», и Пять Углов, и Летний Сад, и Фонтанка, и даже река Оккервиль…
В общем, начальная точка пути определяется точно. Принципы движения проявляются походу… Смело открывайте эту книгу, решительно отправляетесь в увлекательное поэтическое путешествие. Скучно не будет.
Андрей Щербак-Жуков,
Член Союза Писателей России,
Председатель комиссии по фантастической и сказочной литературе при МГО СП России
Бывает, что тексты дышат мистериальным началом, представляя движение от вещи к эйдетическому пространству, они явственно говорят о неявственном. Бывает и так, что они налиты металлом и донельзя конкретны. Вот так в поэзии Виктора Авина – сочетается будто бы несочетаемое, эти два состояния: визионерство и четкость («Воздух и Мощность», говоря словами автора).
Высокое косноязычие футуристов и рокеров позволяет проникнуть в запредметную реальность. Слова сталкиваются, толкают друг друга, вскакивают на соседние синтагмы, играют в самые разнообразные игры, но игры эти максимально серьезны (ибо, как известно, что бывает серьезнее высшей игры?). Слова и словосочетания, кажется, ведут себя неподобающе, переходят дорогу в неположенном месте, но это их поведение убедительно и эффектно.
Здесь вообще всё очень по-настоящему. Разворачивается и еще одно измерение: своего рода метафизическая притча, произнесенная юродивым. Словесный ряд порождает эффект компактности и сжатости высказывания при смысловом затекстовом просторе: «На лужайке в раю толпа / Перед зеркалом. Лай и стон. /
Бог: Что вы вертитесь? Это слон. / Народ: Это уши, хвост, хобот, ум / Ноги, бивни, душа, глаза (как у Авина) / Палец, ноготь, голова, язык… / Бог: Это слон, говорю Вам я. / Народ: А перед зеркалом вертится почему? / Бог:
Просто вторая сторона слона / Ему в зеркале не видна, народ… / Ищет смысл». (С очевидностью вспоминается знаменитая побасенка о слепых, ощупывающих слона, каждый из которых полагает оного слона похожим на ствол дерева, веревку, скалу. Но есть Бог, видящий всё в целостности, разбирающий предметы на части – и собирающий из предметов новый мир. И автор тоже есть).
Мир распадается, но этот распад (как у Хармса. Или Хлебникова. Или Хвостенко) есть нечто подобное Большому Взрыву – образующему новое бытие: «Под зад коленкой /ив спину выстрел / распалась точка / и мир огромен / и жажда мысли / внутри молекул /теперь навеки / и вывод тонкий / натянут пленкой / на рот Зомбиста / который снова не родился».
Гротеск поведенческий и речевой выводит к метафизическому спектаклю, но этот спектакль – «Мышеловка», за представлением следует разоблачение представленного мира. Постановщик – Виктор Авин.
Данила Давыдов
Российский поэт, прозаик, литературный критик, литературовед, редактор.
Продолжение
172. Посмертная маска Христа
стих создан 30.01.08. временно удален, шедевр совершенствуется.
173. Это зеркало передается по наследству
И все-таки оно треснуло не выдерживая любви
Живая фольга стекает на кирзовые сапоги
С обратной стороны зеркала трещина не видна
Давай перевернем его, пусть затягивается страна
И мы переодеваемся в тапочки и халат
Один на двоих – хаки – пошел нам на маскарад
А этим не занавесить ни зеркало ни окно
Вот тебе левый рукав, правым взмахни