довольствуемся лишь ее отголосками, а затем, пытаясь восполнить упущенное, губим себя грехами, заводим пустые связи, рождаем нелюбимых детей и с каждым годом, все чаще и чаще зарываемся в тернии памяти.
Такси приехало на удивление быстро. Надев свою потрепанную, но не старую куртку, которая смотрелась также хорошо, как в день, когда ее купил, закрыл дверь и, не дождавшись лифта, спустился по лестнице. На улице пахло дождем, и было холодно. Таксист грелся в машине и без каких-либо эмоций ковырялся в телефоне, словно другого мира для него не существовало. Обойдя грязный форд с битым крылом и не горящим задним габаритом, потянулся за ручку передней двери, но передумал. Сел сзади. Сидения оказались порваны в нескольких местах, а внутри стоял затхлый запах сигаретного дыма, пропитавший всю машину. Водитель не заметил, как я сел, и продолжал ласкать жирный от пальцев экран телефона.
Промокший голубь слетел с дерева и приземлился на грязный тротуар. Он озадаченно походил взад-вперед и улетел прочь, на его место тут же прилетел другой. Мне всегда было интересно, сколько лет живет голубь, вдруг этого голубя я видел, когда был маленький? Есть ли у них свой дом, старики и дети?
– Куда едем? – спросил неожиданно таксист, закончив свои дела в телефоне.
Мужчина на вид лет сорока с мешками под глазами, недельной щетиной и безразличным взглядом, казался более жалким и усталым, чем я. Он дышал тяжело и громко, то и дело косясь на молчавший телефон, и нервно постукивая по рулю грязным большим пальцем. Только когда он обратился ко мне, я почувствовал кислый запах немытых и уставших ног.
– Не знаю…– ответил я после небольшой паузы. – По городу.
Знакомый пейзаж осенних улиц мелькал через заднее окно старенького форда. Водитель периодически что-то нажимал на прикрепленный к лобовому стеклу планшет, и что-то бубнил себе под нос. В колонках заиграла мелодия и таксист сделал ее громче. Хриплый голос скучал по зоне и свободе. Мне хотелось тишины и покоя, но просить делать тише испугался. Страх был одним из самых моих скрываемых и нелюбимых недостатков. Еще в детстве я осознал, бояться – плохо. И вместо того, чтобы бороться, просто прятался за нелепые отговорки, придуманные истории или любую другую чушь. Порой приходилось выслушивать, что я просто трус. Боялся всего – темноты, людей, публичных выступлений, пауков, остаться в квартире одному, но самое страшное, было подойти к девчонкам и заговорить с ними. В девятом классе передо мной встал первый серьезный выбор: поступить в техникум или остаться в «яслях», как говорили те, кто ушел во взрослую жизнь. Я остался, дав себе время подумать, как жить дальше. Сейчас понимаю, что просто испугался менять свою жизнь.
В «яслях» познакомился со своим лучшим другом – Кириллом. Он был полной моей противоположностью: веселым, умным и находчивым, но главное, наши мнения часто совпадали. Его появление полностью изменило мою жизнь. Узнав друг друга поближе, мы поняли, что не хотим оставаться теми, кем были все эти годы в школе. Я никем незаметный и всего боявшийся лгун, а он – закомплексованным ботаником. Пришлось изрядно потрудиться и поработать над собой, чтобы на выпускной бал заявиться совершенно другими людьми. Уверенные в себе, с амбициозными взглядами и безупречно сидящими костюмами, мы притягивали к себе женские взгляды и мужскую зависть. Триумф продлился всего одну ночь. Наши дороги разошлись. Кирилл поступил в один институт, я – в другой.
– Эээ, мужчина! – таксист явно обращался ко мне не в первый раз. – Я спрашиваю, мы так и будем кружить по улицам? Мне в принципе спешить некуда, счетчик крутится, деньги-то есть?
– Есть, – ответил я. – Остановите здесь, пожалуйста.
– Прямо здесь?
– Да.
– Хорошо.
Подхваченный потоком людей, я шел в нужном направлении, погруженный в глубокие мысли.
Сколько не думай, не рассуждай, а ее уже не вернуть. Даже если сам умрешь, все равно не вернуть. Не найти среди мертвых душ, мающихся в ожидании суда. Интересно, как она там? Страшно, холодно, чем занимается? Думать об умерших вредно, но ничего с этим не поделать, так человек устроен, он не может не думать о том, о чем хочет забыть.
Мне было двадцать лет, когда впервые увидел Кристину. Она только поступила в институт, была молода и беспечна, как многие в ее возрасте. До чего же она была мила в тот день. Чистое, светлое лицо сияло на солнце, заколка в виде цветка еле держалась на ее пышных, русых волосах, блуждающий наивный взгляд и легкая воздушная походка. Грациозным движением руки, она водила по доске с висевшими объявлениями и расписаниями занятий, словно художник, вырисовывая на холсте очередной шедевр. Я подошел поближе и начал изучать расписание. В один случайный момент наши пальцы соприкоснулись.
– Привет, – сказал я.
В природе нет такого цвета, чтобы описать цвет глаз смотревшей на меня девушки. Насыщенно зелёно-голубые с неповторимым узором и глубиной, притягивали к себе как самый мощный на земле магнит. Я не мог наглядеться на них тогда, и не могу забыть сейчас.
– Привет, – ответила она игриво. Улыбнулась и продолжила изучать расписание.
Я набрался смелости,