меня с чужими мужиками! Я ведь не позволяю себе говорить, что эта вот или другая женщина добрей, умней, внимательней, терпимее!» Нет, Зимин не считал себя несравнимой, исключительной личностью, но всегда жил с мыслью, что не лишен других, более важных качеств, чем деловитость, и что за них он достоин уважения.
Забрели они в торговый центр, что был недалеко от их дома. После морозца там было душно. Покупатели суетились, толкались, пробираясь к прилавкам. Жена устремилась в какой-то отдел, а Зимин чуть поотстал. Когда Татьяна склонилась над прилавком, он через ее голову и увидел Анну.
Она терпеливо отвечала какому-то покупателю, показывала что-то другому, при этом успевала и упаковывать товар, и благодарить за покупку, оставаясь приветливой и спокойной. Зимин остолбенел. Столько времени он проводил на улице в надежде встретить ее. А она была совсем рядом.
И в этот раз Анна была такая же привлекательная, как и всегда. Улыбалась всем, будто была рада каждому, кто останавливался перед ней.
Словно почувствовав его взгляд, она подняла голову и, кажется, узнала его. Зимин едва заметно поклонился. Анна без улыбки кивнула ему и тут же отвернулась.
– Твоя! – с усмешкой коротко бросила Татьяна.
Зимин не стал изображать недоумение, оказывается, жена не забыла его рассказы об Анне и с первого раза запомнила ее в лицо. «Вот ведь, даже Татьяна ее сразу узнала», – подумал Зимин, но, ничего не придумав умнее, изобразил разочарование и хмыкнул:
– Продавщица…
– А ты относился к ней с таким трепетом, – мимоходом бросила Татьяна.
– Но она не похожа на торговку. Приветлива, внимательна, спокойна, – заговорил торопливо Зимин, оставив без ответа слова жены о его трепетном отношении, да, трепетно, что ж, мол, тут поделаешь, так было.
Зимин уже знал, что будет делать дальше. Завтра она, скорее всего, не работает, ну а в понедельник, перед самым закрытием, он непременно придет сюда и проводит ее домой.
В тот понедельник Зимин, как было решено, перед закрытием зашел в универмаг, покупателей уже было мало. Анну он увидел сразу. Она стояла за прилавком совершенно одна. Заметив его, улыбнулась, словно давнему знакомому. Потом он никак не мог вспомнить, с чего начался разговор. Кажется, как водится, спрашивал о том, как идут дела, как дочка. Наконец, боясь обнаружить волнение и чувствуя сухость во рту, решительно выпалил:
– Анечка, позвольте проводить вас после работы.
Зимин не помнил, удивилась ли она его просьбе, зажмурился на миг и услышал, как она мягко ответила:
– Да нет, за мною скоро муж приедет.
Разве могло быть иначе. Зимин бы сам удивился, прими она его предложение. И все-таки, все-таки…
Ему не стало больно. Просто что-то внутри трепыхнулось, и он, отрезвев, вдруг посмотрел на себя со стороны: нет, не на старый пуховик свой, который носил уже не одну зиму, не на вытертую шапку, а на себя, уставшего, обрюзгшего, с мешками под глазами… «Старый дурак, – мелькнула