="#i_002.jpg"/> Лет двенадцати иль боле, Не здоров да и не болен, Был высоконький, худой – Таково жить сиротой. А с лица чистенький, Волосенки кудрявеньки, Глазенки голубеньки. Вот и взяли господа: То подай, пойди туда. Кто другой в таких местах – И за совесть, и за страх – То как вьюн, а то – струной, Если только кто другой. А Данилку кто зовет – Он и ухом не ведет, Тихо сядет в уголке, А щека на кулаке, А в глазенках восхищенье – Все глядит на украшенья. Били парня, но с опаской. Дела нет. Его в подпаски. День за днем идет. И что ж? Он и тут не вовсе гож. И старателен был крошка, Ан глядишь – опять оплошка. Чуть присядет травам вровень – Вона где уже коровы! И пастух не злой попался, Да и тот порой ругался: Вон тебе уж сколько лет, Ну а толку нет и нет. Все мальчонке нипочем. – Думки-то твои о чем? – Я и сам не знаю, дедко… Посмотри-ка ты на ветку, На ней лист широконький, По краям зубчики, Вроде оборочки выгнуты, А по листу букашечка, Сама сизенька, А из-под крылышек у нее желтенько. А пастух на то с ухмылкой: – Не дурак ли ты, Данилко? И бровенки-то не хмурь! В голове такая дурь… Так Данилке и жилось. Но одно ему далось: На рожке сыграет вам, Старику – куда уж там! – Не то лес шумит, Не то ручей журчит, Не то дождик удаляется, Пташек хор перекликается. Кто бы знал из них тогда, Вслед за песней шла беда. Раз парнишко заиграл, А пастух-то задремал. И пока спалось да снилось, Сколько-то коров отбилось. А как стали собирать, Глядь – их нет, давай искать. Да куда там! Дело к ночи. И места тут, словом, волчьи. А в ту пору так судили: Виноватых розгой били. Растянули старика – Чуть не лопнули бока. Вот Данилушке черед, А палач пока не бьет: – Экой-то парнишка хилый, Враз сомлеет, где в нем силы! На словах-то он болел, А стегнул – не пожалел. Что за диво, не кричит! Вдругорядь стегнул – молчит. Палачу и вовсе блажь: – Доведу… дашь голос… дашь! Слезы каплют. Что есть сил В кровь губенку закусил, И сомлел от этой сечки, Но не вымолвил словечка. Тут приказчик был глумливый: – Ишь, какой он терпеливый! Коли выживет, тогда Знаю, деть его куда. А в ту пору в мастерах, Первым в каменных делах, Был Прокопьич, старый дед, И ему уж много лет. Помереть он мог тотчас, Тут-то барин шлет приказ: «Чтобы дело продолжать, Надо малых обучать!» Стали к деду слать парнишек, Ну а тот наставит шишек, Все с тычка да все с рывка. Говорит: «Слаба рука! Глаз не гож! Не выйдет толку!» Был бы толк в ученье, только Не хотел, как видно, дед Отдавать кому секрет. Много было ребятишек, Ну а толку-то от шишек. Услыхав про ту науку, В голос ди́тенки ревут. И отцы на эту муку Ребятишек не ведут. Да и то сказать, что правы: Малахит – он, что отрава. Нездоровых сколько мается! Люди знай оберегаются. Ну а что же наш Данилка? Распрямился, как
