все бейджики с моими именами в землю в японском лесу самоубийц Аокигахара. Только тогда моя душа освободится от этого бара.
– Значит, не в Париж, – заключает она, ковыряя носком белоснежной кроссовки выбоину в полу.
С трудом удерживаюсь, чтобы не рассмеяться при мысли о том, что попала в точку. Прислоняю к ноге Холли швабру, но она сжимает ее обеими руками, точно героиня какого-нибудь мюзикла, готовая залиться пением.
– Почему ты так много путешествуешь?
– Мне говорили, что у меня повышенная импульсивность, – строю гримаску я.
Она все еще думает о том, что узнала о моей жизни.
– Ты же была свадебным фотографом. – Она окидывает меня взглядом. – Как это у тебя получалось?
– Все просто. Ищешь девушку в белом платье и делаешь вот так. – Я вскидываю воображаемую камеру и пальцем нажимаю на воображаемую кнопку.
– Нет, в смысле, разве ты не постоянно путешествовала?
– Ну, в сезон я жила у бабушки и фотографировала свадьбы. А остаток года путешествовала. – При этом я, мягко говоря, едва сводила концы с концами, однако как-то умудрилась прожить таким образом шесть лет. – Когда мне нужны деньги, я устраиваюсь в какой-нибудь бар. На фотографиях из путешествий я тоже пытаюсь зарабатывать, но они не слишком хорошо продаются.
– Слушай, не хочу тебя обидеть, но…
– Обычно с этих слов начинают, когда хотят сказать что-то обидное, – обрываю ее я.
К счастью, тут у барной стойки очень кстати нарисовывается один байкер постарше, весь в татуировках и с бурыми пятнами в бороде. Он ходячее воплощение омерзительности, но пока я наливаю ему выпивку, он молчит, и я в награду ему улыбаюсь. Вид у него немедленно делается встревоженный.
Когда он уходит, я отправляюсь в туалет и перед зеркалом растягиваю губы в вежливой улыбке. Кажется, я разучилась это делать. Собственное отражение напоминает мне акулий оскал.
Холли, впрочем, сбить с мысли не так-то просто. Я долго и тщательно поправляю волосы, заново подвожу глаза, целую вечность мою руки, и все равно, когда возвращаюсь, она продолжает ровно с того же места, на котором закончила:
– Но ты и свадьбы – это как-то не вяжется.
– Это еще почему, Берта?
Не могу даже сосчитать, сколько раз я слышала этот комментарий на свадебных вечеринках от подвыпивших гостей, которые лезли мне под руку, в то время как я пыталась снять первый танец новобрачных.
– Свадьбы – это романтика. А ты совершенно не романтичная.
– А мне и не нужно быть романтичной. Нужно просто понимать, что кажется романтичным клиенту.
Я вроде бы не должна чувствовать себя задетой, но почему-то злобно пинаю задвинутую под стойку картонную коробку и бросаю сердитый взгляд на нашу неотесанную клиентуру.
Какая-то парочка совокупляется прямо в закутке у туалетов. Ритмичные движения его бедер вызывают у меня неукротимое желание блевануть. Однако же время от времени, когда они отрываются друг от друга, чтобы сделать глоток воздуха, и