ьё или ужасы и не хотят, чтобы у них клянчили деньги.
Мне ваши деньги ни к чему.
Я и рассказать всё это решил из-за мамы.
Мы с мамой в последнее время много разговариваем. Яська маленькая, а я кое-что понимаю. Слышал, что люди взрослеют по-разному, это зависит от их переживаний и всякой психологической фигни. Наверное. В общем, я теперь знаю, что с нами произошло.
И вот мама сказала, что написала бы книгу про нас, но не умеет. Сказала: не дано. Раньше она пробовала сотворить повесть о своём детстве, получилось так себе. А мне вот интересно, почему если кому-то приспичит сделаться писателем, он обязательно вспоминает детство? Можно подумать, оно такое необыкновенное, что мир ждёт не дождётся охов-вздохов о царапинах, войнушке и разбитом велике.
Я бы про это писать не стал.
Да и никакой я не писатель. Но ведь здесь блог, а не школьное сочинение. Или – личный дневник, кому как нравится. Ну, такой дневник не про меня. Просто сижу и набираю буквы двумя пальцами. Потому что мама права, эту историю стоит рассказать. Чтобы люди не боялись зла со страшным именем, или хотя бы боялись его поменьше. Есть мнение, что когда человек чего-то не знает, включается его воображение и плодит кошмары, поэтому мы должны знать. Все должны. Вот я и расскажу вам о Еленовне. О том, как она встретила зло.
Всё началось осенью, в субботу.
Я хорошо помню, потому что у нас с мамой уговор: пока у меня нормальные отметки, могу забивать на субботние уроки и устраивать себе выходной. Это была последняя суббота сентября – моя первая халява в новом учебном году. Да, всё началось в субботу.
Мамина трубка заиграла во время ужина и папа сказал:
– Не отвечай, перезвонят.
Но мама всегда бежит к телефону, будто она не простая домохозяйка, а пожарный, которого в любой момент могут вызвать на подвиг.
– Я быстро, – говорит, – вдруг что-то важное.
И пропала. Мы уже доели, а мама так и сидела в комнате с трубкой в руке.
– Что там? – спросил папа.
Она не ответила, встала и пошла курить на улицу.
Не могу объяснить, что меня встревожило, но я смотрел в окно на маму и умирал от любопытства. Она ходила по двору как заведённая – от подъезда к забору, от забора к подъезду – и рывками присасывалась к сигарете. Задувал ветер, моросил дождь, а ей было нормально в домашних шортах и футболке.
Я сгрузил посуду в мойку, Яська включила телевизор, папа подождал-подождал и тоже вышел во двор. Они там беседовали под дождём, а когда вернулись, папа достал с антресолей дорожную сумку. Мама сказала, что летит к Еленовне. Точнее мы летим: она, я и Яська, потому что папа работает и нас не с кем оставить, и потому что Еленовна будет рада.
Папа сказал, что сейчас закажет билеты через интернет.
И оба они заверили нас, что ничего страшного не случилось.
Утром следующего дня мы ехали в такси и удивлялись туману. На юге такое увидишь редко: до того густая пелена, что дома с деревьями выплывали из неё, как из дыма, и словно растаивали по сторонам дороги. Я вспомнил голливудский ужастик, который так и называется: «Туман». Только там из него лезли чудовища и всех пожирали. Когда я про это сказал, Яська завизжала, а мама велела мне заткнуться. Настроение у неё было не очень.
В аэропорту мама ещё больше напряглась, потому что из-за тумана все рейсы отложились. Мы сидели на неудобных железных стульях в зале ожидания, а где-то в небе кружил самолёт набитый людьми, и не мог сесть. Этот самолёт должен был выгрузить тех пассажиров и забрать нас. Потом к нему добавился ещё один, и ещё, и они летали там уже втроём.
Я представлял, каково бедолагам в небе, и не хотел оказаться на их месте – они ведь уже поняли, что влипли. Помните, про воображение, которое плодит кошмары? Вот-вот, те пассажиры наверняка умирали от страха. А мы сидели и сидели.
Яська играла в мой планшет, я катал жвачку во рту и скучал, а женские электронные голоса делали объявления по громкой связи. Сначала они просили подождать, потом сообщили, что один самолёт – не наш – ушёл на посадку в Минводы и отсюда никого не повезёт.
– Чтоб тебя! – сказала мама. – Проклятие какое-то.
– Вернёмся домой? – спросил я.
– Ну уж нет!
И второй самолёт ушёл на посадку в Минводы. Только наш упрямо нарезал круги над городом, а мама свирепо смотрела в огромное окно на туман. И я подумал, что если бы она могла, то скрутила бы его в бараний рог или во что ещё скручивают обидчиков.
Вообще мама низкая, худая и со спины похожа на девочку. Обычно она разговаривает как училка, без всяких мусорных слов, и до того вежливая, что иногда даже противно. Но если маму разозлить, она превращается в монстра.
Однажды, когда мы с Ясей были помладше, мама подралась с незнакомой пожилой тёткой, это случилось в поезде. Мы оказались с той тёткой в одном купе, и её от этого перекосило: некоторые взрослые почему-то заранее уверены, что дети всегда орут и хватают чужие вещи липкими пальцами. Обязательно липкими – от шоколада,