ва без фамилии, а теперь наоборот.
Бегать и затаптывать сил не хватит.
Наша сказала.
Ваша взяла.
Та же благодарность Саше Сысоеву, Олегу Сташкевичу и особенно Кате Герасичевой и Вадиму Беляеву. Давним и преданным.
Сборник не для чтения – открыл и произнёс!
Всегда неподалёку
М. Жванецкий
Клопчик. Птенчик. Козлик.
Листик. Кошечка.
Козочка.
Змеюка. Гадюка.
Золотце.
Счастье.
Звоночек.
Солнышко.
Моя радость.
Моё последнее увлечение.
Это всё – женщины.
И то, что они целуют вас, ничего не значит; и то, что они выходят за вас, ничего не значит. Всю жизнь будете думать, что она вас любит, и она вам будет это говорить, и не узнаете правды, и проживёте счастливо.
В Ялте, Сочи и других южных городах, как только стемнеет, в комнаты налетают мужики на свет лампы. И кружат, и сидят. Один-два крупных, три-четыре мелких. А дома у них жжёны, жжёны, жжёны…
Я скажу тебе о своём чувстве. Это чувство к тебе я пронёс через всю жизнь. Я пронёс его через войну, через ещё более трудное мирное время. Я пронёс это чувство через всю жизнь и вот сегодня говорю: «Я не люблю тебя!»
Ты женщина, ты должна: раз – лежать, и два – тихо.
Стерва – когда ей говорят: «Пятью пять – двадцать пять», – она говорит: «Нет».
Я всю жизнь воюю с женщинами, но эти мерзавки так уклончивы, что чаще хлещешь по месту, где она только что была.
Это уже борьба с государственными учреждениями.
Хорошенькую женщину надо подержать на морозе, подождать, пока она чуть присыплется снегом, потом внести в помещение и быстро целовать, пока она не оттаяла.
Они очень вкусны со снежком до своих сорока и до ваших пятидесяти.
Сегодня у меня ночует девушка из РСУ, что покрывала у нас пол лаком.
Если б она крыла спиной к дверям, её три дня не было бы видно, а так, к сожалению, мы сошлись.
В этой любовной спешке он содрал с себя бельё раньше пиджака.
В том-то и дело: когда я уже на эту встречу пошла, я должна была вызвать образ мужа.
Я не человек… Я вспоминаю этот вальс… Я не женщина… Я отключилась до утра… Я лежу и вспоминаю… Ты напрасно меня привёл… Я не человек, я не женщина… Па-па-ри-та-та… Нет… Не это… Ти-ри-ра-рай… Отойди!
Та-ра-ти-рай-та… Тира-тира-тира-там… Да уйди ты… Ти-ра, та-ра, а-а-там… Уйди!.. Тара, тира, ра-ам… Цира-рита-рам… Цим-тара-там… Есть! Есть! Цирам-тари-там-там… Он! Вальс! Вальс! Та-ра-та-ри-там-там, та-ра-та-ри-там-там… Господи, какой ты глупый…
В мужчине заложено чувство ритма. Только нужно ему разрешить.
Ради неё он построил подводную лодку, чтобы уплыть в Финляндию с ней.
И она опоздала на час к отходу, а он, сука, ушёл точно по расписанию. Как она рыдала, бедная, глядя на перископ. А он сидел в рубке, принципиальный, сволочь.
Ей потом говорили: «Не жалей. С таким характером и там никто жить не сможет».
«Войдите в моё положение», – сказала она. И он вошёл в её положение, и ещё раз вошёл, и оставил её в её положении.
Я тебя настолько изучил.
Я один знаю, что поцеловать, чтобы ты замолчала, и на что нажать, чтобы ты начала говорить.
У нас с женой двое. Общая дочь 15 лет и сын жены 10 лет.
Зачем ты его ведёшь в кино?
Там зажжётся экран – и каждая лучше тебя.
Веди его в парк.
У мужчины в жизни две задачи, две великие проблемы: как соблазнить и как бросить.
Решив первую проблему, он тащит на себе всю жизнь в надежде бросить.
Надежда бросить никогда не оставляет мужчину.
Даже родив кучу детей и потеряв все перспективы, он лелеет эту единственную, светлую.
И наконец бросает.
Правда, трусливо.
Бросает так, чтобы бросаемый не догадался.
Он объясняется в любви, нежно целует, заботливо подносит, тщательно маскируя само бросание.
Бросаемый плачет от радости, бросающий плачет от сочувствия…
Это происходит так долго, что оба, к счастью, не доживают.
Свобода – это женщина.
Тюрьма – без женщины.
Власть – без женщины.
Старость – без женщины.
Болезнь – без женщины.
Свобода – это женщина.
Вот