0
© Рождественский Р. И., наследники, 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Гавриил Романович Державин
(1743–1816)
На Новый год
Рассекши огненной стезею
Небесный синеватый свод,
Багряной облечен зарею,
Сошел на землю новый год;
Сошел – и гласы раздалися,
Мечты, надежды понеслися
Навстречу божеству сему.
Гряди, сын вечности прекрасный!
Гряди, часов и дней отец!
Зовет счастливый и несчастный:
Подай желаниям венец!
И самого среди блаженства
Желаем блага совершенства,
И недовольны мы судьбой.
Еще вельможа возвышаться,
Еще сильнее хочет быть;
Богач богатством осыпаться,
И горы злата накопить;
Герой бессмертной жаждет славы,
Корысти – льстец, Лукулл – забавы,
И счастия игрок в игре.
Мое желание: предаться
Всевышнего во всем судьбе,
За счастьем в свете не гоняться,
Искать его в самом себе.
Меня здоровье, совесть права,
Достаток нужный, добра слава
Творят счастливее царей.
А если милой и приятной
Любим Пленирой я моей,
И в светской жизни коловратной
Имею искренних друзей,
Живу с моим соседом в мире,
Умею петь, играть на лире, —
То кто счастливее меня?
От должностей в часы свободны
Пою моих я радость дней;
Пою Творцу хвалы духовны
И добрых я пою царей.
Приятней гласы становятся,
И слезы нежности катятся,
Как россов матерь я пою.
Петры, и Генрихи, и Титы
В народных век живут сердцах;
Екатерины не забыты
Пребудут в тысящи веках.
Уже я вижу монументы,
Которых свергнуть элементы
И время не имеют сил.
Семен Сергеевич Бобров
(1763–1810)
Первый час года
К другу Икосову
Час бил, – отверзся гроб
пространный,
Где спящих ряд веков лежит;
Туда протекший год воззванный
На дряхлых крылиях летит;
Его туманы провождают
И путь слезами омывают;
Коса во длани не блестит,
Но, смертных кровью пресыщенна
И от костей их притупленна,
Меж кипарисами висит.
Сын вечности неизъясненной,
Исторгнувшись из бездны вдруг,
Крылами юности снабденной,
Слетает в тусклый смертных круг;
Фемиды дщери воскресают
И пред лицом ее играют;
Весна усопшие красы
Рассыпать перед ним стремится
И вместо вихрей вывесть тщится
Спокойны в январе часы.
Она с улыбкою выходит
Из храмины своей пустой,
Дрожащих зефиров выводит
На хладный воздух за собой;
Но, взор одеждой закрывая
И паки в храмину вступая,
Стенет, что скинуть не могла
Толь рано с древ одежд пушистых
И погрузить в слезах сребристых
Зимы железного чела.
Грядет сын вечности священной,
Исполн влияния планет,
И жребий мира сокровенной
Во мрачной урне он несет;
Пред ним ирой с щитом робеет,
И червь у ног его немеет;
Кривому острию косы
Душа правдива лишь смеется.
Не ропщет, что перестрижется
Нить жизни в скорые часы.
Иной рыдает иль трепещет,
Что изощренно лезвее
Уже над головою блещет,
Готово поразить ее;
Другой, стоя вдали, вздыхает
И робки взоры простирает
На нового небес посла,
Железную стрелу держаща,
О