я еще заморачиваться, – оценивает качество обработки когтя правого мизинца. – Я же не виноват, что у вашего брата никакой фантазии, – пробует кончик когтя на остроту и решает, что нужно продолжить обработку, ибо все еще недопустимо остёр. – Все вы, ангелы, какие-то там “Эли”.
– И, тем не менее, я бы Вас попросил… – решительно супит брови, настроившись раз и навсегда разрешить наболевший вопрос.
– Потом попросишь, – небрежно перебивает и возмутительно игнорирует обиженное сопение оппонента. – Ты мне лучше скажи – наш-то болезный чем занят?
– Опять пишет что-то, – молчаливая акция протеста длится не больше трех секунд, так как на большее совесть не позволяет решиться.
– Оспидя, – нарочно коверкает и долго тянет последний звук, закатывая глаза под самые рожки.
– Я бы попросил! – рефлекторно вспыхивает.
– Вот ты задолбал! Чё такой нудный сегодня?! – в раздражении испаряет напильник, которым орудовал. – Попрошайничаешь только без конца! То одно он просит, то другое! Определись уже! Я тебе что, опять на крыло наступил?
– Что значит, “опять”?! – распахивает глазки до предела допустимого физиологией, оказавшись неожиданно на пороге неприятного для себя открытия.
– А ты в прошлый раз, значит, не заметил… – бормочет себе под нос, стреляя глазами по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы экстренно отвлечь от нежелательной темы.
– … – небесно-голубые глазки наливаются слезками, губки и подбородок начинают жалобно дрожать, выражая меру обиды размером с галактику.
– Ой, вот только морось тут не наводи, я тебя умоляю! – мрачнеет и сконфужен не по-детски.
– Я Вам на хвост не наступаю! – запальчиво и хлюпая носом.
– И правильно делаешь! – кончик хвоста инстинктивно вздергивается вверх.
– Крылышки мои! – дрожащий вздох, переходящий во всхлип – пароксизм жалости к себе.
– Ну, я же не специально!
– Да? – подозрительно всматривается, забыв на секундочку о плаче.
– Ну, я ж тоже летучий! – в подтверждение над плечами расправляются нетопыриные крылышки. – Что я, не понимаю? Спросонья, на самый краешек перышка и наступил. Всего-то один разочек!
– Точно один? – подозрение до конца еще не снято, но слезки уже высохли.
– Точнее не бывает! – в порыве энтузиазма бьет себя кулаком в грудь, торопясь развить успех. – Да если бы я сам не проболтался, ты бы даже и не узнал! А ты тут развел мокрое дело сразу.
Сопит носом, поглядывая недоверчиво. Но долго обижаться неудобно как-то, и поэтому ангелочек расправляет крылья и придирчиво их осматривает, время от времени бросая укоризненные взгляды на напарника. Бесенок усиленно пытается вспомнить, как выглядит на его мордочке честность и раскаяние в попытке их же тут же и изобразить.
– Впредь…
– Да не вопрос, Элюшка! – облегченно вздыхает, перебивая. – Ты только когда спишь, не растопыривайся уж слишком. В наших бытовых условиях чревато.
– Я же просил! – мгновенно вспыхивает.
– Да, да, да! Ты, главное, не нервничай… – облапив за плечи, увлекает за собой.
Уходят вместе. У ангелочка на правом крылышке, с краю, ближе к лопатке отчетливо виден свеженький отпечаток копытца.
*****
Бесенок лежит, закинув руки за голову, ногу за ногу и слегка покачивается, как в невидимом гамаке.
– Слышь, Эль, – со скуки начинает ковыряться когтем в зубах. – Наш-то чё? Опять к компу прилип с утра пораньше и позавтракать забыл?
Ангелочек лежит рядом на воздушной подушке, устроившись на пузике, подперев личико ладошками, соединенными лепестками, и от нечего делать скрещивает лодыжки, пытаясь попасть в движениях в ритм популярного нынче псалма. Прерывание сего сложного процесса вызывает недовольство, так же как и гигиенические процедуры, учиненные бесенком. Слепив недовольно-брезгливую мордашку, ангел тут же устыдился своего нехорошего поведения и начал отчет:
– Пожевал чего-то неполезного. И – да. Сидит, клацает уже второй час. Чай давно остыл, а он о нем и не вспоминает. Я уже устал от него мух отгонять.
Бесенок переворачивается на бочок, одной рукой подпирает голову, а вторую упирает в бок.
– Слушай. Я вот давно спросить хотел.
– М? – ангелочек рассеяно чешет пятку об пятку, задумавшись о своем.
– Мы ж хранители его с тобой. Вот я и не понимаю. Ему же с детства, как всякому другому человеку, они полагаются. А нам он вон взрослый уже достался. С чего бы? Неужто…
Бесенок садится, скрестив ноги по-турецки, взгляд устремлен в воображаемую картину героической гибели предыдущих хранителей. Ангелочек косится на него из-под бровей. Смутное видение, нахлынувшее на него от потерявшего контроль, увлекшись, бесенка, к счастью, было очень коротким. Но он успел рассмотреть, как кто-то громко ревел, воздевая к небу громадные когтищи в зареве полыхающего пожара. Этого хватило для того, чтобы между крылышек