section>
Предисловие
Каким бы не было горе – приход его всегда внезапен, громогласен и оставляет след потрясения ровно настолько, насколько хватает сил его помнить. Но вот дверь открывается, врывается свежий воздух, кружится, манит за собой, и мы поддаемся этому порыву, вдыхаем полной грудью, широко открываем глаза, снова подняв голову. Утерев последний остаток слез, выпрямив плечи, устремляемся жить заново. Снова делать ошибки, спотыкаться, попадать под проливной дождь, забыв дома зонтик, обижать по мелочам родных и близких. Пока опять, внезапность горестной вести не потрясет до мозга костей и не загонит в угол, от бессилия и не понимания, что делать, с чего начать. И уйдет, унося свой шлейф боли, набирать силы, чтобы вновь и вновь наносить удары.
Глава 1
…«– Скарлет, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины…»
Вот уже несколько часов, как в голове Эдгара всплыли несколько строк из любимой книги жены. «Унесенные ветром», как и «Скарлетт» – время от времени появлялись на ее прикроватной тумбочке и она, упивалась ими, как и всеми пяти книгами «Сумеречной» саги.
Эдгар смотрел на нее, улыбался наивности и не понимал. Нет, не так, он понимал ее тонкую, все еще девичью душу, тягу к прекрасному. Вот только вопрос возникал сам собою: неужели ей мало его? Ведь он не Ретт Батлер, он запросто склеит разбитое, да так, что и швов не останется! Он прощал ей все, прекрасно понимая, что и прощать нечего, она так старается быть преданной, необходимой. Так сильно борется с любимой и необходимой ей свободой, с каждым годом все меньше закрываясь в рабочем кабинете, все реже говорит о работе и, держа руку на пульсе своего предприятия, посвящает свое внимание ему и детям, в значительно большем количестве, чем первые годы замужества. А главное – она искренне любит его. Вот только где-то в глубине ее души, в самом потаенном месте, был уголочек, где все еще жили и манили два персонажа, забирающие ее у него. Не человека, не мужчины, а именно два вымышленных существа, к которым она, нет-нет, а возвращалась. «Зачем, зачем, зачем?» – пульсировало в висках у Эдгара. Вопрос пропадал и вновь возвращался, с неимоверной силой, захватывая его полностью. И он, прикрываясь работой, погружался в бумаги и сидел над ними часами, пока кровь не делала свой горячечный круг и не остывала до нужной температуры, пока не развеивалась ревность, пока не включалось самообладание, а рассудок принимался контролировать эмоции. Столько лет преданной, взаимной любви, а он никак не искоренит в себе низменную, по его же понятию, ревность.
Прошла только ночь, как брат пришел в себя и, как казалось, полностью. Да, Дэн значительно помолодел. Эдгар даже забыл, насколько красив его брат, как сексуален. Именно так, несмотря на то, что не уважал это определение – Сексуален. Вот люди – вытянут слово и всовывают куда только можно, не задумываясь. Глядя на их списки, так вокруг только «сексуальные объекты», а тот, кто прекрасен и без изъяна душой и телом, тот, кто притягателен с первого взгляда, тот от кого глаз отвести невозможно – серые мышки!
«Милашка»! – бросила Вел, как только глаза немного пришли в норму и Эд разрешив ей снять повязку, показал фото брата в своем телефоне. «Ничего себе!» – вырвалось у нее, все к тому же Дэну, когда они поднялись на праздничный завтрак устроенный отцом на крыше в честь любви к своим женщинам. Эдгар сразу заметил, как жена поглядывала, изучала Дэниэля, хотя и прижимаясь к нему, или целуя руку, которой он обнимал ее. Целовала, обнимала, но смотрела на Дэна! И она, ревность, проснулась, маленькой гложущей точкой, в самом центре его груди и стремительно росла, увеличивалась, раздвигая ребра, прерывая дыхание.
Эд ненавидел себя в этот момент, но поделать с собой ничего не мог.
Тосты, смех, сквозь все еще витающую тревогу. И вот родители, как-то уж слишком быстро, решили их бросить и прямо из-за стола уехали, напомнив, что на связи. Он спустился проводить их к машине, а вернувшись, увидел жену рядом с братом, а тот обнимал двух самых прекрасных женщин на земле и светился от счастья и удовольствия. Наполнив всем бокалы, Эд подал брату и жене, а протянутую руку Ев, перехватил на сгибе и с легкостью подняв, пересадил на второй плетеный диванчик, утром доставленный сюда. Дал ей стакан и, обняв, придвинулся как можно ближе, повернулся вполоборота, любуясь счастьем, которым та светилась, затем, смотря ей в глаза, сказал:
– Ев! Я заинтригован.
– И чем же это? – беззаботно спросила Евгения, улыбаясь рожицам мужа, а главное тому, как сквозь темные очки на них поглядывала Вел. «Поревнуй! – подумала Гения. – Не все ж тебе меня подкалывать!» И отдала Эду все свое внимание, повторив: – Чем, дорогой мой, ты заинтригован?
– Можно подумать ты не поняла. Твоими словами о вон той сладкой парочке, об Вел и Дэне.
– Эд, ты сбрендил?! – вырвалось у Ев немного громче, чем хотелось бы. Дэн сразу же обратил