юси только что не смеется вслух. Что за чудесный день. Чудеснейший из всех, прошедших с начала времен.
Она не сознает, сколь многое добавляет к его совершенству. Причина ли тут в летнем платье с печатным рисунком из роз, которое ветерок подхватывает и лепит к ее ногам? Или просто в том, что и сама Люси совершенна, как почти распустившаяся роза, – столь совершенна, что можно представить себе, как солнце, нарушая все правила непредвзятости, светит лишь на нее, на нее одну.
Какой рай, думает она. Какое блаженство! Кто бы ни отвечал за сегодняшнюю погоду, он (в кои-то веки) достиг совершенства.
Поступь ее легка. Расстояние от автобусной остановки до работы невелико. На лице Люси цветет лишь наполовину взрослая улыбка молодой женщины, озаряющая ее прелестные черты. Солнце расцвечивает скулы и четко очерченный рот, подсвечивает светлые волосы. Она мечтает о близящихся летних месяцах, о веселых разговорах, о долгих розовых вечерах, о возможной любви. Ее молодость, улыбка, счастье создают, сочетаясь, самую неотразимую женщину Земли.
За ней следует на расстоянии молодой человек. Если бы он не дал себе слово не влюбляться – ни в нее, ни в кого другого, никогда больше, – то, верно, побежал и нагнал бы ее. Вместо этого он замедляет шаг и отворачивается, она ему не нравится – у него есть на то свои причины, хоть и не весьма основательные.
А переполненная радостью Люси идет дальше, почти бежит вприпрыжку. Проходя мимо фонтана, она нагибается, чтобы попасть под доставляющие ей наслаждение радужные брызги. Потом распрямляется и продолжает свой путь, мурлыча короткую молитву, не столько молитву, сколько выражение надежды, ее личное заклинание. «Милый Бог, – молится она, – мне так хочется влюбиться».
Но постойте-ка… что это? Какая удача! Бог (который почти никогда не снисходит до того, чтобы слушать людей) внемлет ее молитве. Молитве Люси!
И, взволнованный ее прелестью, решает лично ответить на эту молитву.
Какое чудо! Тут уж не диво, тут что-то покруче! Сам Бог того и гляди влюбится.
2
– Просыпайтесь!
Богу снится вода. Во сне присутствуют: ручеек, голая девушка и (разумеется) он сам. Вода тепла, девушка согласна на все, плоть ее мягка. Он протягивает руку, чтобы приласкать грудь девушки, но вместо этого охватывает пальцами тонкую руку…
– Про. Сыпайтесь.
В требовании присутствует нетерпеливая нотка.
О Исусе. Это скучнейший мистер Б – его помощник, личный секретарь, чрезвычайно личный Божий приставала. И – сюрприз, сюрприз. Очки Б сползли на кончик носа, а физиономия у него мрачная.
Бог просыпается. Приоткрывает один глаз.
– Что?
– Подойдите к окну.
У него голова болит.
– Да ты просто скажи, и все.
– Встаньте. Спустите ноги на пол. Подойдите к окну. Посмотрите в него.
С тяжким вздохом, чувствуя, что мозги его плотны и непроворотливы, как пудинг, юноша садится, сбрасывает на пол ноги, встает, покачиваясь, и проводит рукой по волосам (которые, к его неудовольствию, съехали все на одну сторону, как будто он на сильном ветру стоял). Постанывая, он разворачивается и устало плетется к окну, ноги его босы, им холодно. Прерывистый шум за окном сегодня сильнее обычного. К большому удивлению Бога, на месте улицы разливается вода, и на миг он испытывает облегчение оттого, что его спальня расположена не на первом этаже.
– Вода, – заинтересованно произносит он.
– Вот именно. Вода.
Ожесточенность в повадках мистера Б отсутствует, однако он подрагивает от неких не выражаемых им эмоций.
Бог пытается извлечь из этой картины какой-то смысл. Откуда на улицах вода? Это что же, его работа? Разумеется, не его. Ведь он спал.
– Теперь посмотрите туда.
Он смотрит.
– Что вы видите?
К спальне примыкает просторная ванная комната – туалет, раковина, белые мраморные плитки, большая ванна со скругленными углами.
Ванна.
Ванна! Теперь Бог вспоминает, что наливал ванну и, ожидая, когда она наполнится, прилег. На минутку. И, должно быть, заснул. А пока он спал и видел во сне красивую девушку в ручье, ванна и перелилась.
– Ой.
– Ой? Всего-навсего ой?
– Сейчас выключу.
– Я уже выключил.
– Хорошо.
Юноша возвращается к кровати, валится на нее.
Мистер Б обращается к Богу с обычным для него сочетанием смирения и ярости:
– Похоже, вы не собираетесь как-то поправлять учиненное вами безобразие.
За окном по улице катят волны.
– Поправлю, – бормочет уже наполовину заснувший Бог. – Потом.
– Не потом, сейчас.
Однако Бог накрывает ухо подушкой, показывая (со всей определенностью), что пилить его бессмысленно.
Мистер Б кипит