ми изогнутыми саблями и круглыми щитами, в отличие от закованного в броню христианского тяжеловооруженного воина. Впрочем, от самого вооружения оставался только его гигантский меч. Верный Магнус лежал метрах двадцати от воина, глядя в алеющее небо застывшими печальными глазами, на которых уже начинали роиться жирные черные слепни. В теле павшего коня была с добрую дюжину стрел, когда он рухнул на пыльную землю, судорожно суча копытами.
Готтард не успел оказать ему милость в лице быстрой смерти. Когда стычка только началась, то десятки разъярённых сельджуков набросились на упавшего с коня рыцаря, но германский воин оказался не прост: во время падения он не выронил своего полутораметрового копья, которое и спасло его от участи быть изрубленным на куски. Первого же подбежавшего к нему воина он проткнул копьем и одной могучей рукой поднял над головой, насаживая погибающего сарацина на него все глубже.
Истошные вопли умирающего смешались с топотом сотен копыт подоспевших на помощь атакованному авангарду германских всадников. В считанные мгновения пыльная каменистая равнина превратилась в поле битвы. В пылу боя Готтард сначала сломал копье, пытаясь сбить с лошади подоспевшего вражеского всадника. Он уже не помнил, в какой момент и где он остался без своего тяжелого щита, которым он глушил наседающих на него врагов. Кажется, короткий кинжал так и остался горле богатого мусульманского бея, в то время как его верный слуга, пытаясь отомстить за хозяина, вцепился зубами в кисть германского рыцаря. Тяжелый кулак в стальной перчатке раздробил голову обезумевшего слуги, но кинжал так и пропал в кровавой круговерти сражения.
Враги все прибывали и прибывали, в то время как у Готтарда остался только его огромный двуручный меч, которым он рубил врагов, стоя посреди окровавленных тел. В какой-то миг ярость оставила рыцаря и удар за ударом он наносил уже механически, каждый раз упрямо поднимая свой огромный меч, чтобы обрушить его на врагов вновь.
Алый диск солнца уже почти скрылся на горизонте, когда германец остался единственным выжившим в этой бойне. Где-то справа за холмом гудели трубы все еще наступающих войск герцога Нормандского и доносились звуки битвы, но на левом фланге бой уже почти закончился.
Бешеная рубка завершилась почти полным уничтожением противоборствующих сторон. И вот сейчас, тяжело опираясь на рукоять меча, рыцарь стоял, глядя на приближающихся к нему врагов. Глянув назад, он увидел, что где-то вдалеке двигаются в его сторону новые соединения христан-пехотинцев. Не успеют. Эту схватку ему придется выдержать одному. Рыцарь дотронулся окровавленной кольчужной перчаткой до красного креста, вышитого на грязно-белой робе.
–Господь милосердный, дай мне сил, ибо я слаб.
Тяжелый меч снова возвышался высоко над его головой.
–Господь милосердный, дай мне бесстрашия, ибо вокруг тьма.
Щит первого сельджука раскрошился пополам вместе с держащей его рукой.
–Господь милосердный, дай мне своей любви, ибо я одинок.
Второй мусульманский воин упал, сбитый с ног ударом ноги. Готтард плашмя ударил ему по голове своим мечом, оглушив, и сделал еще один шаг вперед. Третий воин все отступал, истерично размахивая своей саблей, когда германец делал лишь шаг в его сторону. Жалкая изогнутая сабля с лязгом отлетела в сторону после первого же столкновения с мечом крестоносца. Сарацин взвизгнул и бросился в бегство, но через каких-то метров пять свалился на землю, сраженным брошенным копьем.
Крестоносец устало опустился на землю, не в силах больше стоять. Дотронувшись до кольчуги, он увидел кровь. Его? Кто знает.
Резкая боль в плече заставила его вскрикнуть. Обернувшись, он увидел держащего кинжал сарацина, которого он оглушил. Дико заревев, германец бросился на ранившего его врага. Кинжал, которым пытался отбиться сарацин он всадил ему в живот. Резко провернув клинок, распарывая внутренности врага, Готтард поднял вторую руку и одним резким ударом раскрошил челюсть мусульманина.
Крестоносец еще стоял несколько минут, тупо глядя на распластавшееся тело, затем подхватил свой двуручный меч и пошел прочь. Раненный рыцарь устало волочил свое верное оружие, иногда останавливаясь и отхаркивая кровь, затем снова пробираясь через горы трупов людей и лошадей вперемешку. Биться тут было больше не с кем.
Уже почти стемнело, когда показались силуэты воинов Первого крестового похода. Завидев факелы, крестоносец опустился на одно колено, опираясь на свой меч. Не в силах больше двигаться от усталости и многочисленных ран, он просто закрыл глаза. Готтард не знал сколько времени прошло, когда цокот копыт совсем рядом заставил его открыть глаза.
Неизвестный рыцарь в черных доспехах с алым крестом на щите остановил своего жеребца совсем рядом и повернул голову в сторону на Готтарда. Сняв закрытый шлем с головы, он задумчиво спросил:
–Германец, как ты выжил? Разведчики сообщили, что сарацины вырезали весь наш левый фланг.
–Сарацинов на левом фланге тоже не осталось. Мы перерезали всю их легкую конницу и пехоту там.
–Герцог Нормандский приказал отойти. Сегодня нам уже не взять Антиохию, –