толстую змею, которая неторопливо поплыла к Фабио. Не в силах шелохнуться, он попытался закрыть веки – лишь бы не видеть странных существ, капающей с потолка густой массы и исполосованных чьими-то когтями стен. Но даже сейчас эти самые коготки продолжали донимать слух молодого мадридца: тоненький скрип перемежался с мельтешением по полу чьих-то маленьких лапок.
Моралесу пришлось несколько раз моргнуть, чтобы расплывчатое пятно перед его лицом превратилось в небольшую крысу, деловито пытающуюся прогрызть и расцарапать дыру в его кожаном мешочке. Негоднице уже удалось оставить небольшое отверстие, куда помещался её нос. Утренняя поволока тут же исчезла из взгляда Фабио – там, внутри, хранились его личные вещи, в том числе иссушенный, но всё ещё приятно пахнущий цветок, подаренный ему Эвитой перед отплытием.
Вероятно, именно этот запах и привлёк мелкое отродье, которое с голода решило сунуть свою морду туда, где могло быть что-то съестное. Осторожно взяв ботинок, заранее поставленный рядом, парень со всей силы отшвырнул грызуна подальше. Зверёк отлетел прямо к мирно спящему Начо, лежавшему точно так же – на тонком одеяле – у противоположной стены. Резко всхрапнув, тот приподнялся и брезгливо отпрянул от пушистой мелочи, но крыса уже умчала в сторону тюков, сложенных в глубине трюма.
– Извини, – пробормотал Фабио. Не дождавшись ответа, он принялся осматривать сумку на предмет других повреждений. Начо, сперва непонимающе глядевший на него, буркнул «придурок…» и повернулся на другой бок. Хорошо, что на месте бывшего сторожа монастыря не оказался, например, Рикардо, работавший ранее похитителем трупов, или Пио – воришка, затесавшийся в ряды отряда авантюристов. Эти двое были явно пострашнее переносчиков чумы и Фабио старался держаться от них подальше, насколько позволяла площадь корабля.
Удостоверившись, что все вещи целы, он взглянул на отверстие, ведущее на палубу. Снаружи уже сияло оранжевое солнце, знаменующее начало 36-ого дня путешествия к берегам Нового Света. Всё ещё обеспокоенный последним видением мрачной комнаты, молодой человек решил, что неплохо будет развеяться снаружи, усладив взор ранним рассветом. Обернув сумку своим же одеялом – починит её потом – он, стараясь не разбудить четыре дюжины спящих моряков и участников экспедиции, поднялся по скрипучим ступеням навстречу свежему воздуху.
Утренний ветерок, подобно невесомому водопаду, практически сразу стянул с него легким порывом пахучую ауру судового «подземелья». Опираясь на края прохода, ощущая пальцами еле дребезжащую поверхность палубы, Фабио, окончательно освобождая себя от мыслей о преследующем его последние несколько дней кошмаре, привычно вдохнул соленое амбре, окутывающее одинокую каракку со всех сторон и пронизывающее её насквозь.
Здесь уже бодрствовали несколько матросов, а на ахтеркастле мраморным изваянием застыл Мануэль Альварес – врач, который согласился принять участие в миссионерском походе к берегам «зелёного» континента. За круглыми очками скрывался сосредоточенный взгляд, нижняя челюсть как всегда гуляла сама по себе, свидетельствуя о скрытом ходе мыслей. Заметив вылезшего Фабио, мужчина вежливо кивнул и, оттолкнувшись от перил, неторопливо ушёл к каютам. Отряхнув ладони, Фабио первым делом направился в форткастлю – носу корабля – чтобы увидеть признаки земли. Увы, утро выдалось туманное: за мглистой завесой, освещаемой слева лучами солнца, не было видно дальше пары сотен метров.
«Эксальтада» (исп. «Возвысившаяся») должна была прийти к пляжам Азии* ещё неделю назад, но из-за шторма их сильно отнесло в сторону. Три десятка матросов, столько же солдат и ещё столько же волонтёров, плюс верхнее командование и священнослужители – всем этим людям, так же, как и Моралесу, не терпелось ступить на твердую почву. Припасы подходили к концу, а горизонт всё никак не желал показывать долгожданную сушу.
* В то время испанцы считали открытые территории Южной Америки частью Азии.
Это служило ежедневным поводом для бесконечных ссор между капитаном Матео Баргасом и лейтенантом Марко Чавесом перед всей командой. Последний настаивал на том, что корабль идёт неверным путем и что Баргас – мореплаватель самого низкого пошиба, который «сведёт их в могилу своим непрофессионализмом и ленью». Капитан парировал все аргументы «опытом трёх больших плаваний» и смрадными отрыжками. Но спустя несколько лет после великого открытия Колумба в этих водах сгинули десятки «плавучих гробов» и такая же судьба легко могла постичь и эту команду.
Сказать по правде, Фабио начинал сомневаться, что они в целости доберутся до земли. Мечты о неведомых лесах и затерянных в них городах грозили разбиться о рифы некомпетентности капитана судна. 17-летний Моралес попал сюда не просто так. Будучи потомственным ловцом крыс на севере испанской столицы, он прослышал о наборе желающих присоединиться к экспедиции в Азию. В погоне за сказочными богатствами, скрытыми в джунглях, и в стремлении избавиться от назойливых идальго, наводнивших страну, правительство один за другим снаряжало отряды вперемешку с солдатами нацгвардии – искать в лесах новые города, источники доходов и нести слово Божье туземцам-иноверцам.
Молодой человек к тому времени уже успел испытать на себе все тяготы