зловонном и жарком подвале. И он еле дождался, пока его собутыльники, они же добрые, приютившие его обитатели данного помещения, вырубятся от явно лишней дозы алкоголя. Погасил свет, просто выкрутив свисавшую на тонком проводе с потолка лампочку, и направился к единственному окошку, расположенному под потолком. Оно было закрыто наглухо. Мало того, что двойное, так между рамами стоял ещё и деревянный щит, и со двора не было видно, что творится в подвале. Даже если тут кого-то убивают.
«Вряд ли эти бомжи на такое способны, – подумал Иван, взгромоздившись на ящики. – Обокрасть кого по пьяни да собутыльнику все карманы вычистить – запросто. А на что-то страшное они не пойдут никогда… вот потому здесь и обитают… И я таким же скоро стану…»
Он справился с внутренней рамой, сбросил на пол щит и открыл вторую раму. Лица коснулся свежий влажный воздух, и грудь расширилась, набирая как можно больше живительного кислорода.
Еще в начале общения ныне спящие хозяева подвала, Егорыч и Панфа, от предложения Загралова открыть окно, чтобы проветрить помещение, чуть не взбеленились. Еле удалось их успокоить разлитой по стаканам водкой. По их словам получалось, что в мрачном дворе и в домах вокруг него жили одни вурдалаки, злобные чудовища и самые скандальные монстры вселенной. И лишь один проблеск света наружу может обрушить массу неприятностей на головы обитателей подвала. После третьего стакана Егорыч, ссутулившись, шёпотом поведал, что во дворе уже массу несчастных и зарезали, и пристрелили, и на кусочки растерзали. И если заглядывать туда даже в дневное время, то «мурашки по телу лошадками скачут!»
Ну а малахольный Панфа после пятого стакана заговорил чуть ли не пословицами:
– Если хочешь долго жить – далеко не ходи! А те, кто много знали об этих вурдалаках – уже молчат, развеянные прахом. Меньше шевелишь копытами – крепче спишь. Хочешь с нами жить-дружить – надо водкой дорожить. Наливай… Осторожней!
Иван наконец-то дышал полной грудью. Взгляд, пытавшийся выхватить из полутьмы двора хоть что-то, натыкался на горки подтаявшего снега, груды гнилых деревянных ящиков, помятые мусорные баки и перекосившуюся будку, похожую то ли на газетный киоск, то ли на дачный туалет. Хотя не было еще и двенадцати ночи, но стояла почти полная тишина. Ивану даже казалось, что он слышит шорох редких падающих снежинок. А значит, те, кто здесь живет, ни в коей мере не могли считаться мировым злом, и процент скандальных упырей здесь, похоже, стремился к нулю. Судя по запустению, царившему во дворе, сюда никто не наведывался с прошедшей осени.
За спиной у застывшего любителя чистого воздуха что-то скрипнуло, зашуршало, и после глухого удара послышалось неразборчивое ругательство. Иван направил на звуки луч фонарика, который составлял значительную часть всего его теперешнего имущества. Оказалось, что Егорыч свалился с узкого лежака вместе с одеялом, и теперь лежал на полу, на животе, продолжая спать.
Загралов погасил фонарик, уложил его в карман куртки и вновь повернулся к окну.
И тут началось…
Откуда-то сверху спиной рухнуло на заснеженный двор тело довольно массивного мужчины. Несомненно, это упал уже труп – живые так не шлёпаются. Тут же в поле зрения Ивана появился другой мужчина. Он сделал шаг к трупу и замер. И если бы только это! Вокруг него, словно в плохом чёрно-грязном мультфильме, возникли сразу трое мужчин: один сзади и двое по сторонам и чуть спереди. Этот другой произнес:
– Вот ты, урод, и долетался!
Потом достал из-под мышки пистолет с коротким толстым глушителем и метров с трёх всадил в голову трупа сразу три пули. И скомандовал:
– Обыскать! Все, что найдёте, в сумку!
Стоявший сзади телохранитель не пошевелился, а два других ринулись исполнять приказ. И, наверное, их второе или третье прикосновение к телу убитого привело к тому, что труп… взорвался! Не громче, чем лопнувший шарик. Но последствия этого взрыва оказались впечатляющими. От трупа остались только куски окровавленного мяса. Тех, кто обыскивал, тоже разорвало на мелкие кусочки и разметало во все стороны. Третьему телохранителю оторвало верхнюю часть туловища, ну а тому, кто ими командовал, снесло голову. Его тело, раскинув руки, пролетело метров пять спиной вперёд и рухнуло на снег.
Взрывная волна толкнула Ивана, и он едва не свалился с ящиков. В лицо ему полетели снежные брызги вперемешку с кровью, да и что-то более тяжёлое ударило в бок и отскочило.
«Это разборки! – лихорадочно подумал он, машинально вытираясь рукавом. – Если меня заметят – убьют! Немедленно закрыть окно!»
Он захлопнул наружную раму, спрыгнул с ящиков и поднял с пола щит. Вновь забрался на ящики, поставил щит на место, и тут его отличный музыкальный слух, которым Иван по одному только «да?» определял любого человека по телефону, распознал голос того самого мужчины, которому полминуты назад оторвало голову!
Первая фраза состояла сплошь из нецензурных слов. Следующие были более информативны:
– Я выпустил из руки сигвигатор!. Искать!
Послышался топот,