царь Нептун. В доказательство своего происхождения она приводит тот факт, что на 70 % состоит из воды.
Когда Любава была маленькой, она верила Маме безоговорочно. Но в школе на уроке анатомии девочка узнала, что все люди на три четверти состоят из воды. С тех пор в её сердце поселился червь сомнения. Вырвать его из сердца было некому, и он глодал Любаву с утра до вечера.
Когда Мама со свойственной ей решимостью сообщила семье о предстоящей поездке в Симеиз, девочка обрадовалась по двум причинам. Во-первых, ей очень хотелось снова увидеть море. Во-вторых, она надеялась проникнуть в мамину тайну и обрести душевный покой. Наташа от поездки отказалась, ссылаясь на то, что её, как бывшую шимпанзе, пригласили на Всеафриканский обезьяний конгресс. Поскольку глава конгресса Великий Шимпанзе внушал Маме священный трепет, она, скрыв разочарование, приняла отказ младшей дочери.
Любава попала в Симеиз как в сказку. Здесь даже горы имели сказочные имена: Панеа, Дива. А гора Кошка в профиль напоминала девочке её любимого кота Дювэ. Что касается Папы, то он подошёл к горам с практической стороны. Приблизившись вплотную к Диве, он разыскал на ней ступени, которые, по преданию, были выдолблены более ста лет назад. Проявив немыслимую прыть, Папа вскарабкался на вершину, откуда орлиным взором впился в крымские просторы. Однако его триумф продолжался недолго. Через пять минут он обнаружил около себя Маму, которая, процедив сквозь зубы: «Вечно я тебя ищу», быстро спустила скалолаза со скалы на землю. Здесь в прекрасном симеизском парке их ожидала Любава с сумкой через плечо. Вручив Папе объёмистую сумку, а Маме – длинный список неотложных покупок, девочка с сознанием исполненного долга отправилась в Никитский ботанический сад.
Когда Любава насладилась прелестью пятнадцати тысяч видов, форм и сортов растений, к ней незаметно подошла очень красивая девочка с распущенными зелёными волосами. «Я давно за тобой наблюдаю, – удовлетворённо заметила девочка, – в тебе чувствуется порода». Любаву покоробила такая бесцеремонность. «Впервые тебя вижу, – сухо отреагировала жительница ближайшего Подмосковья. – Может быть, ты скажешь, как тебя зовут?» «Как меня могут звать? – ничуть не обиделась незнакомка. – Разумеется, Мариной». «Мою Маму тоже зовут Мариной», – смягчилась Любава. «Ещё бы! – воскликнула зеленовласка. – Меня назвали в её честь». «Ты знаешь мою Маму?» – приятно удивилась Любава. «У нас её все знают», – нетерпеливо ответила новая знакомая. «Дальше в лес – больше дров, – подумала Любава и сменила тему разговора. – Какие у тебя необычные волосы!» «Волосы как раз самые обыкновенные, – возразила Марина. – Зато у меня лучший хвост во всём Мировом океане. Ты мне не веришь?»
В ответ Любава не проронила ни слова. Внезапно зеленовласка расхохоталась, блистая в темноте жемчужными зубками: «Ты представляешь, у моей младшей сестры волосы не зелёные, а золотые. Над ней потешаются все водяницы Лебяжьего пруда. Они так её и зовут: златовласка». «Можно я потрогаю твои волосы?» – тихо попросила Любава. «Нет, я этого не люблю, – отшатнулась Марина. – Трогай лучше у своей Мамы. У нас говорят: она – вылитая нимфа. У неё ведь тоже зелёные?» «Нет, не зелёные», – шёпотом ответила ошеломлённая девочка. «А какого же они цвета?» – зеленовласка вновь ослепила Любаву жемчугом аккуратных зубок. «С прошлой недели они каштановые, а до этого были пепельные». «Заливаешь, – не поверила Марина. – Разве волосы могут менять цвет?» Пришла очередь Любавы посмеяться над пещерной провинциалкой. «Видишь ли, она их красит», – усмехнулась развитая девочка. «Ты не знаешь, существует краска цвета морской волны? – загорелась дикарка. – Все тритоны Мирового океана плавали бы у моего хвоста». «Не знаю, – виноватым тоном ответила Любава. – Но я обязательно спрошу у Мамы». «Скоро я у неё сама всё спрошу», – выпалила зеленовласка и громко ойкнула: «Ой! Я опять прозевала момент превращения. Уже поздно. Поплыли поскорей». «Куда?» – похолодела Любава. «Ты, главное, не бойся, – Марина дружески похлопала её по плечу. – Я тебя провожу до самого Симеиза. В Чёрном море я плаваю, как рыба в воде. Провожу – и сразу домой. Предок, наверное, ждёт меня с новостями». Любава оттолкнула мокрую и скользкую девичью руку. Тело пронизывал жуткий холод и сотрясала крупная дрожь. Холод исходил от неуютного камня, на котором она сидела рядом с Мариной, свесив ноги в пугающую бездну. Девочка наклонилась над бездной и с трудом разглядела чёрную, как смоль, воду Чёрного моря. Марина ёрзала на камне и шлёпала по нему чем-то мягким и большим. «Я никуда не поплыву! – нервно выкрикнула Любава. – Я лучше пойду пешком!» Марина слышно пошевелила мозгами, после чего дотронулась до Любавиной ноги колющим когтем. «Бедняжка! У тебя не бывает превращений, и ты всю жизнь ходишь ногами», – посочувствовала зеленовласка. «Я не знаю ни про какие превращения. Я хочу в Симеиз к Маме», – всхлипнула Любава. «Я разве против? – в свою очередь испугалась Марина. – Пешком так пешком. Доберёшься до утра, а может быть, даже раньше. Спустишься с камня на берег, обогнёшь ма-а-аленькую скалу, выйдешь на дорогу – и, не сворачивая, шагай до самого Симеиза. Завтра встречаемся у Воронцовского дворца. Ну, и попадёт же мне от предка!»
С этими словами Марина бросилась вниз головой, махнув на прощание блестящим хвостом. Воспитанная Любава крепко сомкнула ноги и махнула ими в ответ.