она не из вежливости или робости, а по причине вполне уважительной.
– Валентин Иванович, только не смейтесь. Я соблюдаю пост… Я верующая, – помолчав, добавила она. – Это, наверное, многое объяснит вам про меня.
– Что же? – Валентин, не ожидая услышать подобное, по инерции продолжал изображать провинциального актера, но смотрел на нее новым взглядом, в котором перемешались уважение и жалость (а может, и толика страха, да как бы и не презрения).
– Нет, ничего, – Лена посмотрела ему прямо в глаза.
– Валентин Иванович, это не повлияет на выполнение вашего задания, – и опустила ресницы.
Как специально, солнце в этот момент зашло за тучку, и враз потемнело. Валентин на мгновение зажмурился. Ему показалось, что потемнело у него в глазах. Из подворотни немедленно пополз ледяной питерский сквозняк.
– Лена, – Шажков впервые назвал её просто по имени, – я верю в вас. Вы не подведёте команду профессора Климова.
Было непонятно, приняла ли Окладникова шутку. Помолчали. Потом Лена сделала неуловимое движение, и вот уже Шажков, стоя рядом с ней, подаёт перчатки, помогает сойти с тротуара, и они, обходя кучу ноздреватого снега, пересекают улицу и проходными дворами идут к метро.
Прощаясь, Валентин спросил: «Так вы и в церковь ходите?»
Окладникова кивнула.
– А в какую, если не секрет?
– Там, у нас… Где я живу.
Тут Шажков произнёс нечто, чего сам не ожидал: «А можно я с вами в церковь схожу?»
Надо было видеть Ленино лицо и взгляд в тот момент! Но Шажков сказал это без присущей ему дурашливости, абсолютно серьёзно, и она так же серьёзно ответила ему: «Конечно». И уточнила: «В это воскресенье?» Валентин кивнул, и на том они расстались. Аспирантка поехала в отдалённый район Петербурга, где снимала квартиру. А Шажков пешком пошел к себе на Васильевский, изрядно задумавшись. Было о чём подумать.
3
Желание пойти в церковь, как бы спонтанно возникшее у Валентина Шажкова, на самом деле не было совсем уж случайным и неожиданным. У него уже несколько лет, как он полагал, существовали определенные внутренние отношения с церковью. Родители Валентина – люди совсем далёкие от религии – оба были членами КПСС. Отец, как военный, по необходимости, да, наверное, и по призванию. Мать – «по глупости», как говорила она сама. А вот бабушка Шажкова, мамина мама, баба Маша, жившая с ними, была верующим человеком и, хоть и ощущала неодобрение Валиных родителей, ходила в церковь, сначала во Владимирский собор на Петроградке, а потом почему-то сменила его на Никольский собор в Коломне. Действующих церквей в советские времена в Ленинграде было мало, а в центре эти две были чуть ли и не единственные. Собираясь в церковь (как правило, со своей сестрой – худой бабулькой, какой она осталась в детских воспоминаниях Вали), баба Маша говорила: «Пойду стоять», а возвратившись, уставшая и умиротворённая, говорила: «Отстояла». В Пасху бабушка всегда приносила освящённые дары, партийные