елейно, чтобы не то что Лиса, Комар носу не подточил. Слово, по обыкновению, взяла Сова, известная мудростью и велеречивостью, а также способностью поворачивать голову на 180 градусов! И это только по вертикали, про горизонталь лучше и не вспоминать. Оглядела она присутствующих подслеповатыми глазами и, щёлкнув клювом, многозначительно молвила:
– Ну что, как дальше жить будем, братья мои пернатые? Доколе это можно терпеть?
И замолчала. Тут вот ведь какое дело, знала умудрённая жизнью, что заинтриговать аудиторию – полдела сделать! Ну и постаралась как могла. Надобно сказать, что – получилось! Сидевшие на ветвях пичуги мгновенно смолкли и, вытянув шеи, почтительно внимали той, чьи слова прозвучали веско и убедительно. А Сова тем временем профессионально держала паузу. Тянула как могла. Видимо, с мыслями собиралась. Однако пауза не может длиться вечно, и она, наконец, продолжила:
– Сёстры и братья мои ненаглядные, скоро зима нагрянет, старший наш, по обыкновению, в спячку впадёт, следовательно, опять без руководства останемся. Впрочем, как и всегда, в самый тяжёлый период. Так уж заведено. Не нами заведено. И хотя нам не привыкать, но…
Тут она тяжело вздохнула, всем видом демонстрируя озабоченность судьбами таёжной братии в студёные холода. Аудитория, тем не менее, продолжала молча внимать.
– Я вот о чём подумала, – издалека начала Сова. – Может, выборы устроим? А что? Кандидаты достойные найдутся. Нет, так из джунглей заморских выпишем, например – Обезьяну! У них лето круглый год не заканчивается. Пускай поучит нас уму да разуму. Я ведь не о себе, – завершая речь, слезливо закончила она, – о вас, неразумных, думаю…
Сказанное произвело сильное впечатление. Пичуги зашушукались, и поднялся птичий гвалт. Да такой, что перья полетели во все стороны. Однако недолго это продолжалось. На слове настоятельно настоял Дятел, тот самый, что задолбит кого угодно. Мало кому из присутствующих хотелось с ним связываться, но уступили крепкоголовому да буйному. Пущай потешится, может, что дельное скажет? Тщательно прочистив клюв и вальяжно устроившись на ветке, Дятел назидательно произнёс:
– Хватит дурака валять! Сова дело говорит! Мне тут Сорока на хвосте принесла, что в соседнем лесу – демократия. Толерантность и плюрализм…
Гвалт смолк. «Демократия» – какое дивно-диковинное слово. А как ласкает слух! Присутствующие подхватили его на разные голоса и – полилось! «Демократия», «свобода выбора», «плюрализм». Нет, стоп. С «плюрализмом» – перебор! Как-то неблагозвучно выходит. Решили не рисковать и остановиться на «демократии». Не так режет слух, но что это такое? С чем её едят?
Сова, благодарно взглянув на Дятла, вновь привлекла всеобщее внимание:
– Демократия, – значимо произнесла она, – это возможность каждому занять руководящую должность. Вне зависимости от его опыта, навыков и образования…
– Что ты несёшь? – возмущённо раздалось из птичьей гущи. – Где такое видано, чтобы Волк подчинялся Козе, а Гусь командовал Свиньёй? Он ей даже не товарищ, зачем воду баламутишь?
Гул одобрения встретил эти слова, что не удивительно, ну никак не вязалось услышанное с реальностью. Однако Сова, не смутившись, спокойно ответствовала:
– Эх вы, зачем сомневаетесь? Кого выберем, тот и станет нами руководить. Ведь это же так просто…
«Просто, просто, просто», – прошелестело на закате. Да. Таким вот нехитрым способом и смущаются неокрепшие умы. Впрочем, окрепшие тоже. Однако время на разговоры было на исходе, солнечный диск медленно скрывался за горизонтом, и собрание подошло к завершению. Так ни до чего и не договорившись, пичуги разлетелись по своим гнёздышкам, но зёрна сомнений в справедливости устроенного порядка каждая птичка унесла с собой…
Прошло несколько дней. То, что обсуждалось на птичьем совете, постепенно разносилось по воздуху и, наконец, достигло ушей Хозяина тайги. И не только его. Но, как это частенько бывает, руководство не вняло слухам, посчитав их не заслуживающими внимания. Не проверенными. Пустыми. Нисколько не значимыми. Оно не озаботилось одномоментным выявлением зачинщиков, опровержением и разъяснением о вредоносности подобного рода сентенций для таёжного сообщества. Видимо, Михайло Потапыч был настолько уверен в незыблемости своего положения, что это ослепляло и вселяло ложную уверенность в неизменности природного уклада жизни.
И напрасно. Ведь на то они и слухи, чтобы к ним прислушиваться. Впрочем, именно Косолапый наступает на ухо другому, чтобы не жужжал под руку, то бишь, под лапу. Однако заманчивые слова о «демократии», согласно которой любой может занять руководящую должность, соблазнили многих. И загудела тайга, как растревоженный улей! Поначалу вполголоса, пока Мишка не завалится в спячку, но с каждым днём голоса звучали всё громче и уверенней, очень уж заманчивой казалась перспектива.
Надо признать, что шушуканье обитателей тайги носило сугубо прагматичный характер. Посудите сами: если в результате одного лишь поднятия лапы можно выбрать форму правления, то значимым фактором является количество таких лап. Ещё бы, теперь победить тучное стадо Коров, иногда забредающих в лесополосу, легко могли