ился разжечь огонь, хоть день и выдался теплым. На маленьком столике стояла раскупоренная бутылка, а в низких бокалах поблескивала янтарная жидкость. На бурой шкуре сидел мальчишка лет десяти. Армия солдатиков расположилась в длинной шерсти убитого чудовища, а группа повстанцев скрывалась на каменном полу. Ребенок молча переставлял фигурки и, казалось, был так увлечен игрушками, что разговор взрослых не доставлял ему никакого неудобства.
– Ты идиот, – выпалил темноволосый худощавый мужчина. – Влюбленный идиот.
Говоривший был одет в черную рясу, отороченную золотой каймой. На высокой спинке его кресла висела белая маска. Оскалившись в хищной усмешке, она щурилась узкими прорезями позолоченных глаз. Длинный острый клюв маски своей плавной дугой походил на клюв хищной птицы.
Второй же, чьи кудри уже тронула седина, а глаза сверкали не столь ярко, был одет в обычный темно-зеленый костюм. Камзол лежал у ног, а воротник белой рубашки распахнут. Мужчина хмуро смотрел на огонь, постукивая пальцами по деревянной трости.
– Возможно, – вымолвил он. – Но это не ее вина. И мы не можем быть уверены, что ребенок будет одаренным.
– Она женщина! Кому как не тебе знать, что все женщины слабы перед демонами? Ты ведь один из нас. Ты – тот, кому была ниспослана благодать светлых, и не можешь… нет, не имеешь права оставить случившееся без внимания, – вновь вступил в разговор худощавый. – Однажды, ты отказался от братства. И к чему это привело? Доживать свой век в старом поместье? Влачить жалкое существование будучи отлученным от двора и от своих братьев? Быть рогоносцем тебе по вкусу? Зачем тебе лишние хлопоты? Отдал бы ее нам, Эрик.
– Нет, она будет рожать здесь, в нашем доме, как и положено нашими отцами, – молвил тот, кого звали Эриком. – Мы с тобой прекрасно знаем, почему все вышло именно так. Это месть, брат. Месть Инквизитору… Кроме того, моя маска все еще сильна. Не стоит винить меня в выборе жизни. А что касается отлучения – это такие мелочи. Ты же помнишь, когда все начиналось, наш монарх взял с меня клятву. Видимо, ваши боги и вправду милостивые, раз сила все еще при мне. Я еще вернусь ко двору, вот увидишь.
– Порой я тебя не понимаю, брат. Ты словно подросток, упиваешься идеалами, которых не существует. Грезишь наяву и отказываешься понимать то, что веками заведено в нашем роду. И что будет дальше? А если ребенок получит силу? Неужели ты считаешь, что я закрою на это глаза? Мы вынуждены будем действовать… Только огонь очистит душу от скверны.
– Ребенок не унаследует силу, Мэт, – тихо проговорил седой.
– Предположим, – согласился инквизитор. – Но готов ли ты растить чужое дитя? Или молодая жена так вправила тебе мозги, что ты согласен на позор?
– Если ребенок не унаследует силу, о нем будут заботиться. Я воспитаю и обучу его, как собственного сына. Мальчишка сам выберет, кому служить.
– А если родится ведьма?
– Ведьма… Одаренная… Ты слеп, брат. Как думаешь, война с магами будет длится вечно? Кому нужна Инквизиция, не умеющая играть по новым правилам? Но довольно. Я устал, Мэт… Устал.
В дверь постучали, и в гостиной появился вышколенный лакей. Он поклонился гостью, чье присутствие вгоняло в дрожь всю женскую прислугу поместья, и обратился к хозяину:
– Леди родила девочку, милорд.
Мэт быстро поднялся, чтобы проследовать за слугой.
В знатных родах есть правило: родившихся девочек проверяют на наличие силы. Если таковой найдется хоть крупица, ребенка забирает инквизиция. Ибо все это проделки проклятых богов, и в семье не должно расти зло, оскверняя светлые души родителей. Обычно Мэт не занимался подобными проверками, на то были ученики. Однако его род осквернили. Жена брата посмела разделить ложе с магом. Она посмела остаться живой и выносить грязное семя, хотя должна была отправиться к демонам. Но что самое ужасное, она посмела осквернить память его предков: наиболее могущественных инквизиторов старого мира.
Надевая белую маску и заходя в покои, Мэт мечтал увидеть магию, струящуюся в воздухе, но там не было ничего. Лишь несколько повитух, кричащее дитя и умирающая на окровавленных простынях женщина.
Вернувшись в гостиную, мужчина лишь недовольно оскалился:
– Справедливость все же восторжествовала. Смерть забрала грешницу с собой, Эрик. Будь моя воля, я бы забрал мелкое отродье, но закон конклава не позволяет маске тронуть ребенка без силы.
Трость упала на каменные плиты. Эрик сгорбился, спрятав лицо в широких ладонях. Маленький мальчик только сейчас обратил внимание на взрослых. Перевел взгляд на кусок дерева, так некстати разгромивший игрушечную армию, поднялся и подошел к инквизитору.
– Дядя Эрик, – запрокинул мальчик голову, – вы не бойтесь. Я буду следить за ведьмой. И смогу ее наказать, когда придет время.
***
– А еще его высочество Владлена сопровождает сам Ремвид Арагонский! Поговаривают, ему предложили быть десницей короля, а он отказался. Предпочел магию королевскому совету! – Юная фрейлина щебетала не умолкая. Она совершенно забыла об остывшем чае и воздушных