лужителей и журналистов. Что же выяснилось? Жанр не только развивается, но и обретает новые, неведомые прежде, очертания. Тот духовный опыт, который пережил человек двадцатого века, изменил и стиль письма, и содержание самого рассказа. При этом некоторые общие особенности сохраняются. Как и в прошлом столетии, произведение может быть довольно обширным и разнообразным по теме, но в своей сердцевине обязательно содержит Пасхальное переживание и откровение. Происходит преображение героя, который встречается с подлинным чудом. Знаменательно, что само чудо подается не как фантастический элемент – взмах волшебной палочки – но как свойство обновленного мира. Наконец, важна и моральная составляющая. Как правило, Пасхальный рассказ поучителен, содержит четкие координаты добра и зла.
Проза такого характера представлена в главах «Здравствуй, новый день» и «Детская молитва». «Новый день» – в Евангельском смысле – наступает для человека в тот самый момент, когда под воздействием благодати он рождается для новой жизни. Сбрасывает ветхого человека, от земного – обращается к небесному и нетленному бытию. Глава открывается рассказами, действие которых происходит в старинные времена: в сербской деревушке XIV века у протоиерея Андрея Ткачева, в древнерусском Новгороде у Д. Володихина, в эпоху императрицы Елизаветы Петровны у К. Ковалева-Случевского. Во всех историях Праздник праздников определяет ключевые события жизни героев. Представлены в сборнике и произведения, которые могли появиться только сейчас, в наши дни. До революции подобных тем и сюжетов просто не существовало. Мы говорим про рассказы из главы «Листая старую тетрадь».
Ее открывает зарисовка Дениса Ахалашвили «Последняя Пасха». Герой задает себе вопрос: «А какой была для Государя и его семьи Пасха весной 1916 года»? Историческая тема продолжается отрывком из книги Бориса Ширяева «Неугасимая лампада». Автор вспоминает, как служили на Соловках Пасхальную заутреню. Разрешенную один-единственный раз.
Этот же исторический период, конец двадцатых годов, описывает Ирина Ордынская в рассказе «Монахини». Теперь действие переносится в Свято-Троицкий Александро-Невский женский монастырь, что в деревне Акатово Клинского района. Идут бесконечные проверки. Угроза так и довлеет над древними монастырскими стенами. Сестры понимают: возможно, еще совсем недолго им быть вместе. Возможно, впереди – их последняя Пасха…
Лейтмотивом многих произведений становится сюжет «Пройти в храм сквозь все кордоны». Например, в рассказе протоиерея Николая Агафонова школьница Вика идет на хитрость. Переодевается в старушку. «Она сгорбилась и под руку с мамой благополучно прошла в собор через все кордоны милиции и патрулей».
А ведь была еще Вторая мировая война, страшные реалии концлагерей. В одном из самых зловещих – концлагере Дахау – Пасху встречали песнопениями и молитвами. Облачения были сшиты из полотенец. Священники их надевали прямо на полосатые тюремные робы.
Думается, мы еще только на первых подступах к осмыслению темы, важнейшей для ХХ века: темы подвига новомучеников. Сегодня появляются произведения, в которых описываются не только внешние события, подробности допросов и приговоров – но и свидетельства подлинной любви и радости. Вершиной, доминантой, такой христианской радости, конечно же, становится Пасхальный день.
В главе «Самолетом-поездом» собраны путевые заметки и очерки. Писатели, наши современники, совершают паломничества в самые разные страны и города, подмечают праздничные обычаи, делятся своими чудесными историями. Молитвенный путь в Иерусалим читатель сможет совершить вместе с Владимиром Крупиным, а на Афон – с Юрием Воробьевским. Душевно и поэтично создается праздничная атмосфера в зарисовках Екатерины Моисеенко и Людмилы Семеновой
О многом задумаешься, прочитав очерк Александра Сегеня «Багдадское небо». Простой сирийский житель обретет веру, откажется от ислама, примет крещение. Эта история напоминает… судьбу серба, отказавшегося от ислама (XVI век), из рассказа протоиерея Александра Ткачева. Жизненные реалии меняются, но подвиг – всегда остается подвигом.
Человеку эпохи революций и мировых войн довелось пережить Христово Воскресение «на дне земного ада», что во многом расширило восприятие праздника. В привычную оппозиции жизни и смерти вплетается мотив сиротства и страдания, который преобразуется в победную ликующую песнь. Как замечательно точно сказал Борис Ширяев: «Не вечны, а временны страдания и тлен. Бесконечна жизнь светлого Духа Христова».
Так было всегда. И так будет.
Размышления и воспоминания
Владимир Щербинин
Тайна Воскресения
В православном богословии существует понятие Божественного мрака – то есть область абсолютной непознаваемости Всевышнего. Скажем, большинство евангельских событий и явлений можно описать земными словами и красками, в крайнем случае – притчами и образами. Но есть то, пред чем «недоумевает всяк язык» (Задостойник Богоявления) и человеческий