м плане моей Судьбы. Но это никогда не оказывало на меня вразумляющего воздействия. Дошло это до того, что однажды я перешагнул через тот барьер, за которым обрывалась моя Судьба. И руководило мною при этом не праздное любопытство, не ген саморазрушения, а неудержимая тяга к запретным знаниям.
Вначале я продвигался к барьеру своей Судьбы, окутанному местными страшилками, околонаучными домыслами и уфологическими постулатами по карте. По мере приближения к цели я начал испытывать лёгкую «предстартовую» дрожь, знакомую мне по очень скромному опыту парашютных прыжков. И вот, я уже перед входом в самую опасную и загадочную аномальную зону. Дальше можно двигаться без карты. Или бегом назад, как призывает к тому рассудок, или решительно и бесповоротно вперёд, как по парашютной команде «Пошёл!».
И я пошёл.
Тот мир, в который я провалился, мало отличался от прежнего. Как и в своём прежнем мире, я «действовал по обстановке», а вслед за этим обнаруживал в себе, будто бы предшествующие действиям, их разумные обоснования. Как и в своём прежнем мире, я старался держаться так, будто бы я, не ведомый чьей-то посторонней волей субъект, а самостоятельный индивид; не актёр, исполняющий на сцене предписанную ему чьим-то сценарием роль, а вольный импровизатор в свободно избранным им пространстве.
Я деловито вышел из вагона, на привокзальной площади сел в такси, в гостинице занял «заранее забронированный» номер. Всё это выглядело на удивление буднично. Я до глубины души поражался тому, что, оставаясь прежним, я получил иное продолжение своей жизни. Теперь моя жизнь стала развиваться по лекалам иного мира. Новое место жительства получило весьма правдоподобное объяснение фактом переезда. Этому объяснению соответствовали и факты моего выхода из вагона, поездки в такси, размещения в гостиничном номере. Теперь я шел к новому месту работы по переводу, обусловленному сменой постоянного места жительства. Однако при всём этом я продолжал понимать, что моё прежнее «я» никуда из меня не ушло, оно лишь получило перемещение в иной мир.
Моя жизнь на новом месте жительства налаживалась с обычным для таких случаев «скрипом», не большим, но и не меньшим. Моя излишне влюбчивая натура привычно и не безуспешно стала выискивать местных привлекательных женщин. Я легко и непринуждённо стал завязывать с ними знакомства, неторопливо, с чуткостью искушённого в этих делах охотника, начинал переводить приятные знакомства в ещё более приятные отношения и… обламывался. С накоплением таких неудач я начал осознавать, что для женщин этого странного мира я будто не совсем существую. Как это объяснить? Наверно, это подобно тому, как человек традиционной сексуальной ориентации отнёсся бы к кукле, созданной для полового удовлетворения. Я был для них как бы ненастоящим!
Я не желал свыкаться с данным видом несправедливости этого нового мира. Для начала мне необходимо было выяснить природу такого досадного восприятия меня красивыми аборигенками. Такой случай представился. Мне с обременительной регулярностью приходилось участвовать в инспекционных проверках общеобразовательных школ. На проверяемых объектах я ради соблюдения объективности строго соблюдал беспристрастное восприятие их сотрудников. И Её я воспринял с такой же вежливой беспристрастностью, как остальных. Но в душу она мне запала. На том бы всё и закончилось, но одна сверхпроницательная особа из состава нашей комиссии, лукаво вильнув глазами, шепнула мне, что Та Самая женщина не сумела скрыть ко мне интереса. А через несколько дней мы случайно встретились с Ней на выставке местных художников. Встреча оказалась неожиданной. Мы оба смутились и не успели обменяться «безразличным неузнаванием». Оба выдали себя мимолётными искорками в глазах. Обоим пришлось обменяться вежливыми приветствиями.
– Любите живопись? – спросил кто-то из нас.
– Интересуюсь уровнем мастерства местных живописцев, – ответил кто-то другой.
Теперь, вспоминая эти слова нашего первого вербального общения, я не могу с точностью сказать, кому какие из тех слов принадлежали потому, что наши мысли и слова совпадали во всём. В этом мы оба с удивлением убедились в ходе последующего общения. С тех первых слов наше общение покатилось нарастающим снежным комом, набирая скорость, массу и кинетическую энергию. Мы самозабвенно подчинились власти этого снежного кома. Ещё бы! Ведь его власть спрессовывала в себе чаяния наших чувств.
Она вдруг запаниковала, когда настала минута нашего физического слияния.
Вот оно, то самое препятствие, которое так всегда шокировало меня в этом загадочном мире!
Вот теперь я добьюсь разгадки этой досадной тайны!
– Что тебя испугало? – точно помню, что это были мои слова.
– То, что я тебя потеряю, – это были Её слова. Они будто бы контузили меня как кумулятивный снаряд, прошивший замкнутое пространство дота моего пребывания. – Я чувствую, что как только мы пойдём с тобой до конца, Судьба разбросает нас по разным мирам, и тебя уже не будет в моём мире.
Непостижима для моего ума проницательность женского сердца! Откуда в нём это понимание того, что я пришелец из другого