всех надул, скупщики вдвое снизили цену скупки, и только для графа сделали исключение, так что я получил на три сотни больше, чем если бы сам сдал гритора.
Неподалёку швартовался похожий на наш галеас, с которого пара скупщиков монстрятины весело орали криво ухмылявшемуся знакомому нам рону-приказчику с фингалом, что удачно, по минимальной цене вилки, скупили полсотни крабби, они новое название у жадных русалок узнали, и десяток осси в царстве Чиронод, оказывается, русалки научились эффективно и массово добывать монстров, и цены скоро упадут. И, о чудо, несколько кусков пратора и гритора скупили. Потом дружно выли и жаловались на судьбу.
Рон-приказчик громко рассказал, что телеги завтрашнего конвоя уже освобождают от менее ценного и набивают монстрятиной, и что в Груве скуплено очень много, но скупщики, по большей части, очень не рады, а всё обдуривший всех моральный урод и мошенник Серый. И что лавочники шлют письма в гильдию и цена на монстрятину сильно упадёт везде, вслед за Грувом. Да и все производители ценностей из монстров города уже перегружены работой, чему очень рады. Город, вообще, бурлит. Тут из Дракона вышел мрачный гном, слова худого не говоря повесил приказчику второй фингал, сказав, что его честно предупреждали не ругать Серого. Потом сказал заткнуться и не мешать правильным вадам отсыпаться.
Последние новости я слушал уже тщательно прислушиваясь. Рептилоиды бурлят, и даже пара их старейшин уйдёт с завтрашним конвоем. Затем приказчик получил ещё пинка от другого нашего заспанного гнома и перешёл чуть не на шёпот, последнее, что я расслышал, про маркизат и ещё одно графство рядом…
Внук лавочника с фингалом приволок огромный кофейник прекрасного кофе, чашки и печенюшки на подносе, как вчера и обещал старик лавочник, если я удачно расторгуюсь… Молодец, и удачно как. Я взял чашечку кофе, сказал сделать так же Рибуру, выдал и ему сигару и мы потопали к бывшей таверне. Внук лавочника понёс поднос за нами, сказав, что и денег ему от меня больше пока не надо, но шоу он пропускать не намерен.
За нами в отдалении поплёлся, ругаясь, заспанный портовой ярыжка. Около таверны к нему присоединился брат. Я весело поздоровался с парнями и отсыпал им по порции табака Графиня Анчар. Они радостно раскурили трубки.
Подтягивались воодушевлённые оркестранты, вежливо здоровавшиеся со мной. В руках у них были дубины – несмотря на подъёмные на новом месте работы, они решили взыскать с предыдущего хозяина-жлоба долги по своей копеешной зарплате. Отлично, нищеброд сговорчивее будет.
Геля в новых платье с декольте и туфельках, без очков и без дубины, радостно обняла и расцеловала меня, согнув в коленочке одну ножку под ошарашенными взорами коллег. Я нежно потискал красотку и рассыпался в комплиментах её невероятным глазкам и бесподобной шкурке, налил кофе и ей. А Геля подарила мне свои тёмные очки, сказав, что ей они больше не нужны, а мне, может, пригодятся, да и символ спасения ещё одной глупышки. Я нацепил очки на морду и стал совсем крутым, вызывая улыбки всех вокруг. Ну а что, красивые круглые базильки, еле откопал в общих знаниях образ кота-мошенника из силы искусства такого родного и далёкого и близкого мира – сколько же между нами парсеков, если это применимо – ну а что, родственные души, вернее, антиподы, я не обманываю слабых и честных, ну… почти…
Столиков вокруг трактира не было. Хоть стёкла остались, и то ладно. Рибур бодро подолбил в дверь. Вылез растрёпанный почти не спавший, судя по синякам под глазами, пока ещё жирненький тролль. Он хотел ещё посопротивляться, побороться за цену, но натолкнулся на мрачные лица творческой интеллигенции с нетворческими дубинами. Выразил готовность продать трактир за сто монет и налоги с нас. Я поржал, что девяносто, и раз столов нет, то пусть становится на четвереньки. Попросил ярыжек оформить, и центральный начал писать бумажку на спине новоявленного нищеброда.
Рибур сбегал и сказал, что части кухонного оборудования нет. Цена упала до восьмидесяти. Воодушевлённый продавец завопил, что он притащит этот мусор, раз за него аж десять империалов. Портовой ярыжка отвесил ему пинка, чтобы не дёргался и не мешал писать контракт. Я усмехнулся, что притащит украденное, получит пару золотых, ибо нефиг. Ну или может в Карсон отвезти монет за двадцать, там с руками оторвут за три монеты, а в Груве не продаст – некому.
Через пять минут всё было кончено, нищеброд получил монеты, тут же пяток отдал музыкантам и побрёл искать что-нибудь недорогое для нового жилья для новой жизни. За ним побрела отвешивающая ему пинки жена. Следом потопал взрослый сын в бывшем щегольским костюмчике с отрезанными ценными пуговицами. Центральный ярыжка выпустил колечко бесподобного дыма и сказал:
– Дочке повезло, пару месяцев назад замуж выдал в Карсон. Но там его не ждут… Сложно всё у них…
За нищебродами устремился помятый – похоже, всю ночь дежурил – риелтор, предлагая пару вариантов жилья за несколько десятков монет.
Вдруг из, похоже, не закрывавшихся ворот замка выбежал казначей графства, в расстёгнутом сюртуке и ночном колпаке. Он подбежал к таверне и понял, что не успел, сорвал с головы невинный колпак, шмякнул о мостовую и начал топтать. Я предложил ему кофе. Покатывающийся