т так нужно улыбаться – скромно, но настойчиво. Идеальная улыбка требует работы всех мускулов так, чтобы это не было заметно. Я держал её как манекен, пока дверь не раскрылась и улыбка сама собой исчезла – все усилия оказались впустую.
– Ничего себе…
– Ничего бы лучше не говорил. Давай, входи уже, раз пришел.
Она открыла дверь и показалась передо мной в чём мать родила и мне пришлось отвернуться, чтобы выпустить ухмылку в сторону, а не в неё. Но она всё равно не смотрела. Я воспользовался приглашением и закрыл за собой дверь.
– Ювелир сказал, что все Венеры, Марсы и Юпитеры – давно уже раскупили. На прилавке остался только Плутон; и специально по моей просьбе он сумел найти для меня в подсобке последний экземпляр Земли.
– Ужасная планета.
– Согласен. Но это украшение – куда лучше самой планеты. Только примерь. Это – единственное, что я мог тебе подарить и не бояться, что ты выбросишь его из окна.
– О’кей, гони сюда.
Она надела его, и голубая планета теперь была всего лишь украшением на её ключице, которая даже не могла отвлечь взгляд от того, что было ниже.
– А теперь – уматывай.
Она надела халат и сделал вид, что я ушел.
– Да, я как раз собирался уйти – но не на неделю или месяц, а навсегда.
– Наконец-то.
Она по-прежнему злилась – больше оттого, что не понимала, что происходит. Я думал раньше, что лучше пережить утрату один раз, чем потом страдать от невозможности вернуть того, кого больше всего хотел сохранить. Но теперь, я вернулся. И только я один приношу себе все на свете несчастия.
Жаль, что она так мало прожила и совсем ничего в этом мире не видела. Если она даст мне время рассказать свою историю – то она сможет к своим двадцати четырём годам приплюсовать ещё три тысячи. А если она примет мои слова – то сможет, наверное, и понять меня – а значит, сделает то, чего даже я так и не сумел.
– Я не могу его принять, – сказала она, снимая мой подарок с груди, – я тебе уже сказала: уходи, пожалуйста.
– Раз я пришел, сделай мне хоть чашку кофе.
– Я вылью его тебе на голову.
– Мне хватит и того, что ты его сделаешь.
Чуть приостыв, она направилась к плите.
– Как Антон? – спросил я, – как дела у этого придурка? На какое число запланировали свадьбу? Надеюсь, не доживу до этого дня.
– И я, и он – тоже будем этому очень рады. Это будет лучшим подарком, который только может принести бывший на свадьбу девушке.
У меня начали потихоньку сдавать нервы; никогда не мог терпеть подобные моменты.
– Я желаю тебе только счастья. И, конечно, ты вправе сама выбирать себе балласт на всю оставшуюся жизнь. Но ведь он – простой официант, даже не в самом лучшем ресторане.
– Деньги не главное. И уж твои – нам точно не нужны.
– А потом ты пойдёшь и сдашь мой подарок в ломбард.
– Будь я королевой и живи во дворце – всё равно бы так и сделала. Ты подсказал мне отличную идею.
– Вам с ним ещё как нужны мои деньги – хотя бы он это понимает. И я не стану ждать, пока вы попросите. Пойми же: я – остался жить только для того, чтобы ты была счастлива, а других причин у меня просто не осталось.
– Что ж, плоховато у тебя выходит.
Я не моргал. Мой рост – чуть больше двух метров, но я всё равно смотрел на неё, будто лежал на земле.
– Я, наконец-то, умираю, – выдохнул я, – всё, что мне удалось накопить за последние годы жизни – я завещал тебе. Раз вы женитесь, то половина законно принадлежит ему. Я знаю, ты не можешь простить меня – никто не смог бы – я и не прошу тебя сделать это. Я никогда и ни у кого не просил прощения – я знаю, сколько зла совершил и что должен быть наказан. И уж поверь: я страдал так, как ты и представить себе не можешь. И рад лишь тому, что этот путь подходит к концу.
Буря внутри неё, кажется, поутихла. Она поставила чашку на стол.
– Чего ты хочешь от меня?
– Всего лишь немного твоего времени, – снова улыбнулся я своей идеальной улыбкой, на которую даже сдал онлайн-экзамен, – одно маленькое прощальное путешествие вдвоём.
Она покачала головой.
– Слишком поздно.
– Твой Антон не будет против. Повозмущается для виду и успокоится, когда узнает, что вас ожидает в конце. Откроете свой ресторан – хоть целую сеть сразу.
– Ничего ты не понимаешь в людях.
– Понимаю. Слишком много понимаю, чтобы спокойно спать.
– О, боже, – зевнула она, – тебя не изменить.
– Правильно, – кивнул я, – а те, кто пытались – давно лежат в земле без своих голов.
– Зачем тебе всё это? Я… я не могу простить тебя только потому, что не понимаю – ровно ничего не понимаю. Ты даже не даёшь мне шанса. Ты – странный, больной на голову псих. Зачем тебе вечно нужно всё усложнять?!
Я снова улыбнулся; теперь – по-настоящему,