е чувствуешь себя так, словно внезапно перенёсся прямиком в девятнадцатый век. Свет тяжёлой бронзовой люстры погас, и во тьме исчезли великолепные мраморные скульптуры, созданные когда-то Бернини, широкая лестница на второй этаж, мраморный пол и картины известных мастеров в галереях второго этажа. Осталось гореть лишь несколько настенных светильников, чей приглушённый свет не позволял разглядеть убранство дома в подробностях, и большая его часть теперь тонула во мраке, придававшем особняку некий зловещий оттенок.
Поднявшись на второй этаж, Роджерс прошёл вглубь дома. Такой обход всего особняка он совершал каждый божий день вот уже пятьдесят с лишним лет, проверяя, всё ли в порядке, и знал его как свои пять пальцев. Вот и сейчас он не обнаружил ничего странного; всё стояло и лежало на своих местах, как и дóлжно. Прислуга уже разошлась по своим комнатам. Напоследок Роджерс направился к просторной комнате в хозяйском крыле на втором этаже. Помедлив немного перед тяжёлой дверью, он наконец открыл её. Разительная смена обстановки каждый раз заставала его врасплох и заставляла тревожно сжиматься сердце – слишком резким оказывался переход из благородной старины в современную больничную палату. Всю дорогую мебель, которая когда-то здесь была, давно перенесли в соседние помещения или вовсе спрятали на чердаке, и некогда хозяйская спальня теперь была заставлена дорогостоящим больничным оборудованием. При виде Роджерса дежуривший у кровати врач, который как раз собирался отлучиться, дружелюбно улыбнулся.
– Пойду сварю себе кофе, – он не удержался и деликатно зевнул, прикрыв рот ладонью. – Мне ещё всю ночь дежурить.
– Как он? – тихо спросил Роджерс, разглядывая лежавшего на больничной койке старика. Его нельзя было назвать дряхлым, но выглядел он усохшим и измождённым. Рядом с кроватью стояла капельница, тянувшаяся к спящему старику и заканчивавшаяся введённой в вену на тонкой, почти прозрачной руке иглой. Аппарат с другой стороны кровати равномерно пищал, отсчитывая пульс.
– Намного лучше, – врач улыбнулся. – Опасность позади. Думаю, завтра он уже будет в состоянии разговаривать.
Роджерс удовлетворённо кивнул. Врач вышел, а он окинул комнату цепким внимательным взглядом, которому позавидовал бы и горный орёл, подмечая, как горничные выполняют свою работу. На столике орехового дерева у окна, украшенном резьбой и завитушками, он заметил слой пыли и поджал губы. Надо будет провести с этими болтушками воспитательную беседу.
Дожидаясь возвращения врача, Роджерс усилием воли подавлял зевки. Пора было ложиться спать, поскольку для него день в особняке начинался в шесть утра, и это только в том случае, если ночью ничего не стрясётся. Внезапно дверь приоткрылась, и на пороге показалась молоденькая медсестра Бекки. Тёмные волосы были гладко зачёсаны, на мир она смотрела через очки в тонкой изящной оправе, и вид у девушки был очень интеллигентный. Смотреть на неё доставляло Роджерсу удовольствие.
– Мисс Ширли? – удивился он. – Я был уверен, что вы уже ушли.
– Я забыла мобильный телефон, мистер Роджерс, – вежливо сообщила девушка, глядя на него снизу вверх огромными карими глазами, напоминавшими ему оленьи. – Я без него как без рук. А Мэтт вышел? Давайте я побуду с ним, – она кивнула на пациента – пока он не вернётся. Вы, кажется, устали.
Отказываться от предложения Роджерс не стал.
– Конечно, – кивнул он. – Доброй ночи.
– Доброй ночи.
Дворецкий скрылся из виду, и девушка продолжила свой путь. В комнате, где лежал старик, она осмотрела оборудование, а потом перевела взгляд на спящего. Усмехнувшись каким-то своим мыслям, она достала из кармана халата шприц и ампулу с обычной водой для инъекций. Провела над ней рукой, прошептала несколько слов, и с её пальцев сорвалась тёмно-серая струйка дыма. Легко проникнув сквозь стекло ампулы, дым устремился в воду и пропал, словно растворившись в ней. Медсестра наполнила шприц, подошла к капельнице и недрогнувшей рукой ввела в неё содержимое шприца. Примерно полминуты ничего не происходило, а затем старик на кровати вдруг глубоко вздохнул во сне – в последний раз. Отсчитывавший пульс аппарат истерически запищал, на мониторе высветился ноль, а кривая, отображавшая удары сердца, теперь стала совсем прямой. Удовлетворённо кивнув, девушка убрала в карман шприц и ампулу и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.
Спустившись на первый этаж, она была вынуждена резко остановиться и отпрянуть к стене, чтобы не врезаться в возвращавшегося с кухни врача. В руке тот держал чашку с кофе. Мужчина остановился буквально в десяти сантиметрах от неё и недоумённо покрутил головой, словно почувствовав постороннее присутствие. Дважды он устремлял взгляд прямо на неё, но так и не увидел застывшую буквально в двух шагах от него девушку. Пожав плечами, он, наконец, ушёл.
Медсестра прибавила шаг. На улицу она вышла тем же путём, что и вошла – через чёрный ход. Теперь ей стоило поскорее убраться отсюда. Взятая напрокат машина – тёмная, незаметная – была припаркована у ограды. Охранник в сером костюме в будке у ворот даже не поднял головы при её приближении, как и врач в доме, и она просто прошла мимо и бесшумно выскользнула в калитку. Заведя мотор, она