родское Озеро, он всё понял. На него самого налетел восторг и он тоже затрепетал. Сначала он просто хватал восторг ртом и не мог говорить. Потом появились слова.
– Вау… – было первым из них.
– Мам, почему оно такое? Почему оно розовое, а не как обычно?
– …Мам, смотри, оно меняется! Оно теперь светло-зеленое!
– В Городском Озере живут микроскопические создания, Галоархеи, помнишь?
Каша рассеянно кивнул. Взгляд его купался в соленых водах, пытаясь уловить каждое мимолетное событие.
– По преданию сегодня у них праздник.
– Праздник как у нас?
– Да, как у нас. Наряжаясь к празднику, Галоархеи никак не могут выбрать наряд, и меняют разноцветные одежды. Примерят, покрутятся, снимут. Примерят, покрутятся, снимут. Только их наряды – это пигменты и они встроены в их тела.
– Как если бы я одевался в комбинезон из веснушек?
– Точно. И мог менять цвет веснушек по своему усмотрению.
– Вау… Знаешь, мам, теперь праздник Озерного цветения – мой любимый праздник до самой коры времен!
Каша оставил маму и маленького себя на берегу и вернулся в момент. Кофе закончился, пора было отправляться.
Пока Каша натягивал комбинезон, он, как всегда по утрам, напевал наугад. Просто настраивался на мелодию и открывал рот, ожидая, пока оттуда вылетят слова.
“Нет пигмента у меняяяяя… Он бы был моя броняяяяя…”
– Броня? – удивился Каша вслух. – Странно… Никогда не слышал такого слова. Интересно, что это?
Ответа, конечно, не последовало. Язык не утруждал себя пояснениями. “Что ж, надо будет заглянуть в городской словарь” – неопределенно запланировал Каша. Нахлобучил на голову берет, пошевелил пальцами ног – между большим и вторым застряла щекотная травинка – и решил пойти босиком.
Слонолёт оказался слонолёткой по имени Моня. Моня была плавная и поворотливая.
Посередине салона, который раньше служил резервуаром для нектара, солнце разложило праздничную дорожку. Там тончайший, почти прозрачный Монин пушок радужно искрился и переливался. Остальные части салона наполнял мягкий красноватый свет, процеженный сквозь тонкую, украшенную великолепной сеточкой капилляров, кожицу. Помимо Каши в салоне была только еще одна пассажирка. Они стояли по разные стороны солнечной дорожки как рекомендовали листы безопасности.
– Видели сегодняшнюю газету? – начала пассажирка после приветствия. – Говорят, в новостях сегодня что-то…
Конец фразы Каша не расслышал. Над их головами утробно возликовал Монин желудок, сообщая, что Моня хорошо, плотно позавтракала.
– Не успел еще, – поспешно ответил он, стараясь вместиться в короткое затишье.
– И почему тревожное выбрало именно праздник, разве мало ему прочих дней, попроще?
Каша только руками развёл, мол, не говорите. Не желая перекрикивать желудочное пение, он подошел ко входу.
Пассажирка видела теперь только его темный силуэт на фоне круглого золотого сияния, по контуру лучи отбрызгивали в стороны. На дорожке посередине салона разлеглась длинная серая тень.
Пролетали Слонолётовы поля, ломящиеся от огромных, ярких цветов. Розовый конфетный запах достиг Кашиного носа. Каша подался вперед, рискуя вывалиться и покатиться вниз по воздуху. Представил себе, что в чашечке одного из цветов теплая пряная вода, и он плещется там как в маленькой малиновой ванной.
Моня, видимо, тоже почувствовала лакомый аромат и торжественно протрубила. Может это была обычная радость – “да здравствует еда!” – или стихийная реакция из сердцевины прошлого. Может, это Монина бледная прапрабабка прозвучала через Моню. Прапрабабка, которая вынуждена была целыми днями мерить землю в поисках пропитания и не могла даже надеяться найти такое гигантское, рясное поле.
Но Каша не жил в мире сладких иллюзий. Он знал, что когда аваны посадили поля и нектара для слонолетов стало вдоволь, произошло две вещи. С одной, солнечной стороны, пропал страх пустого дня и жажда запасать. С другой, мшистой, у слонолётов развилась гиподинамия. Поэтому они и стали по утрам или вечерам – кому из них как больше нравилось – возить пассажиров. Такая зарядка с весом. И всё таки он чувствовал благодарность и легкое чувство вины, что ли, не мог пользоваться силой слонолётов просто так. Вот и сейчас, ощущая ступнями мягкость и тепло Мониной кожи, решил, что через пару дней пойдет и поможет ухаживать за нектарными растениями.
На остановке “Библиотека” в голове у Каши что-то зашевелилось смутно, словно там была маленькая живая заноза. Он пошарил по краям памяти, но на видных местах ничего не нашел, да и Моня уже начала взлетать. В салоне появилась одна новая пассажирка – немногие проживают праздничное утро в библиотеке. Вид у неё был ученый и немного зеленоватый, видно было, что она много времени проводит среди деревьев. К груди она прижимала стопку сухих пальмовых листьев.
– Вот, нарисовала заклинательные карты для Мони, – обратилась она к Каше и первой пассажирке. Словно