испить из родников живых.
16 ноября 1923
Сергиев Посад
«Могла бы тайным заклинаньем…»
Брату Николаю
Могла бы тайным заклинаньем[110]
Твой дух из ночи я воззвать,
Но разлюбила я гаданье
И разучилась волхвовать.
Все нити жизней, что держала
Я странной волею судеб,
Душа однажды разорвала,
Поняв, что путь мой нищ и слеп.
И всех, кто мог идти за мною
Лишь в слепоту и нищету,
Я увела бы за собою.
И вновь отвергла я тщету.
И лишь молитвенным касаньем,
Бесправным, робким, чуть живым,
Тебя ищу я там, за гранью,
Где образ твой исчез, как дым.
7 февраля 1924
Сергиев Посад
«Был вечер, полный чарованья…»
Е.Г. Лундбергу
Был вечер, полный чарованья[111]
Луны, скользившей в облаках.
И заколдованным сияньем
В пустынных отмели песках
Чертили черных сосен тени
Крутого берега края,
И было всё, как сновиденье:
Луна и отмель, ты и я.
И говорил ты, что не надо
Мне больше в этом мире жить.
И умереть была я рада,
И обещал ты мне служить
От жизни к смерти, мной любимой,
Надежным, бережным мостом.
. . . . . . . .
Но смерть прошла в те годы мимо,
И всё живем мы да живем.
10 февраля 1924
Сергиев Посад
СЕРГЕЮШКЕ[112]
«Ни-ни» – нельзя. «Бо-бо» – больно.
«Га-га» – уйти далеко.
«Ай-ай» – катастрофа.
Поломан якорь,
Погасли огни.
Но не надо плакать.
Ни-ни.
Бороться нет силы
С всесильной судьбой.
Так надо, чтоб было
Бо-бо.
И роптать не надо,
Жизнь недолга.
И сердце радо
Га-га.
Но душа трепещет,
Что грех через край,
В ней шумит и плещет
Ай-ай.
7 марта 1924
Москва
«Седой старик и юноша навеки…»
Юрию Завадскому
Седой старик и юноша навеки[113],
И мотылек, и тайный мистагог.
Полярный круг и огневые реки,
Крылатый, пересечь ты мог.
Но близок вход в подземную пещеру.
Таков уж путь. Его не избежать.
Но где любовь, где жертвенная вера?
Без них во тьме дороги не сыскать.
Дрожит крыло, привыкшее к полету.
Его не нужно. Молот и кирка.
Урочная подземная работа
Мистериарха ждет и мотылька.
7 апреля 1924
Москва
«Не подарю тебе стиха…»
Лису