зной.
И снова тишь и полдень жгучий
В одну сливаются мечту.
Парю я, гордый и могучий,
Ловя мгновенья на лету.
<1904> 22 марта, Москва
«Бежим! Едва в лазури пенной…»
Бежим! Едва в лазури пенной
Крылом встрепещут паруса,
В себе заслышим мы мгновенно
Иных восторгов голоса.
Под ропот волн, победно-дружный,
Исчезнет жизненный обман
И в пряном блеске ночи южной
Предстанет нам великий Пан.
На мачтах, на корме, на трапах
Задышат негой массы роз,
И будет волн соленый запах
Играть волной твоих волос.
Бежим, пока в душе есть грезы
И юность длится майским сном, —
Всё песни, песни, розы, розы
И даль безбрежная кругом.
<1904> 6 апреля, Москва
Весенний дождь
1. «Дымно-пепельные хлопья, серо-мглистые…»
Дымно-пепельные хлопья, серо-мглистые,
Гонят с неба в землю копья серебристые.
Копья белые впиваются в прах с отвагой.
От ударов рассыпаются мутной влагой.
2. «В эту весеннюю темную ночь мне не спится…»
В эту весеннюю темную ночь мне не спится.
Тихо на улицу я выхожу. Ветер ласково дует.
Небо, задумчиво-черное, кротко слезится,
Капли холодные нежно лицо мне целуют.
Молодость, ночь и весна. Древний город в покое,
Только порою послышится грохот пролетки усталой.
Сторож пройдет под воротами с верной доскою.
Да на бульваре далёко мелькнет силуэт запоздалый.
<1904> 29 апреля – 3 мая, Москва
«В сумерки весенние я бродил полями…»
В сумерки весенние я бродил полями,
Прозревал Грядущее скорбными мечтами.
А за мною Прошлое, полное значенья,
Восставало призраком, ждавшим примиренья.
Развивалась свитками летопись живая,
И стонало Прошлое, жалобно кивая.
Шел я перелесками, грустный, одинокий,
Над застывшей речкою прошуршал осокой.
Песня заунывная плакалась полями.
Тихо совы реяли мягкими крылами.
Ландыши увядшие уронили слезы.
На закате вспыхнули, запылали грезы, —
Тени исполинские, призраки столетий,
Полные загадками при вечернем свете.
Месяц выплыл медленно, вечный и знакомый,
Перелески сонные опьянил истомой.
Встал я в ожидании, уронивши руки.
Ждет меня Грядущее. Ждет тоска и муки.
<1904> 7 июня, Щербинка
«Поздний жук, прожужжав, утонул в фиолетовой дали…»
Поздний жук, прожужжав, утонул в фиолетовой дали,
Потемнели заката багряного легкие краски,
Золотистые призраки робко в полях замелькали,
И смеются, и манят, и шепчут чудесные сказки.
Он проходит, мой май, унося беззаботное счастье,
Но меня не пугает судьбы роковая загадка,
Ни угрозы зимы, ни осеннее жизни ненастье:
Опьяняться последней весною томительно-сладко.
Я, как тот соловей, что звенит над оврагом с мольбою,
Жить хочу, чтобы петь без конца о любви бесконечной,
Я хочу ликовать, я хочу быть любимым тобою,
Быть твоим навсегда, говорить о любви тебе вечно.
Я мечтал о тебе. Золотые виденья мелькали,
И манили, и звали, и пели чудесные сказки.
Голубая звезда замерцала в синеющей дали.
На свинцовом закате погасли лиловые краски.
<1904> 9 июня, Щербинка
Полночь
Заветный час под яркостью луны
В сапфирной мгле седой июльской ночи.
В аллеях парка – вздохи, бред и сны.
В аллеях парка – царство полуночи.
И в голубой, невыразимый час
Меня луна зовет улыбкой глаз.
О ясный час, когда душа светла,
Когда равны мгновения и годы!
Спит озеро. В прозрачности стекла
Чернеются