ное мускулистое тело с тонкими ногами, серый, богатый на оттенки, глубокий цвет, светлые пятна на груди. Узкая морда и будто отлитый из бронзы силуэт.
Ацтеки считали собак ксоло земным представителем бога грозы и смерти Шолотля и хоронили животных вместе с людьми. Они верили, что ксоло провожают души умерших в загробный мир.
Возможно, так оно и есть. Возможно, так и будет.
Анда заправила рис, как обычно, жгучим перцем, смяла пальцами красный комок и засунула в рот. В глотке загорелось, из носа и глаз потекло. Сегодня глотать рис было труднее обычного: мышцы сжимались кольцом, не давая пище пройти дальше. Женщина сделала большой глоток воды и покрылась потом.
Воздух прилипал к коже.
Анда вышла во двор, зовя собаку по имени. Её нигде не было. Анда обошла вокруг дома. За забором в груде мусора лежал труп кошки внутренностями наружу. Женщина с брезгливостью отвернулась. В мертвых глазах кошки застыл страх. Анду охватило дурное предчувствие. Нет, ей померещилось.
Она вдруг захотела, чтобы ей померещилось.
Стряхнув с себя неприятные мысли, она спросила соседа, видел ли он Джесси. Старик, никогда не вынимавший изо рта сигарету, стоял у забора и не обращал внимания на ту самую мусорную кучу. Нет, не видел, последний раз вчера, когда собака пробегала мимо в сторону пальмовой плантации. Наверно, встречать хозяйку. Ее морда, сказал старик, была в крови.
Он поднял глаза на Анду, смотрел долгим пустым взглядом. По ее спине скатилось что-то липкое: то ли вода, то ли страх.
Понять бы, что скрывается за пустотой в его глазах, встретиться с ней один на один, выяснить, зачем она прячется там, внутри карих точек…
Женщина бросила “спасибо” и поспешила отойти.
Анда дошла до конца улицы. Деревянные крашеные дома тянулись вдоль земляной дороги. Ее расширили в прошлом году из-за увеличения потока туристов. Несмотря на ранний час, группа подростков уже копошилась по колено в бурой воде ручья, строя запруду из камней. Сколоченная из досок вывеска на обочине гласила: «IKAN BAKAR» (жареная рыба).
Соседка с четырьмя детьми как раз вышла из дома, села на табурет. Муж вышел следом, держа на руках младенца, отдал матери. Он вынес на порог качалку – металлическую перекладину. К ее середине пружиной крепилась люлька из плотной ткани. Молодая мать уселась поудобнее, уложила малыша и принялась укачивать, приглядывая за старшими и покрикивая на самых резвых.
Она ничего не знала о Джесси. И если бы вдруг ее увидела, отвернулась. Собака вызывала отвращение, напоминая гиену: та же узкая темная морда, острые уши и необычный вид отталкивали, инстинкт призывал не связываться, сторониться.
Соседка разговаривала с Андой вежливо, но с опаской. Она не любила чужих. Анда была для нее чужой, хоть и прожила здесь четыре года.
Она ничего не знала о Джесси. Женщины попрощались, и Анда поспешила дальше. Времени на поиски оставалось все меньше.
Джесси очень долго может бежать без остановки, не задыхаясь и не потея даже в сильную жару. А ее хозяйка уже чувствовала, как с каждым шагом все труднее даются вдохи и как воздух с силой протискивается внутрь.
Моя Джесси. Моя милая Джесси. Я так и не купила тебе миску, и ты ешь из питьевой тарелочки Малышки Бо-Пип. Все покидают меня. Все рано или поздно покидают меня. Малышка Бо-Пип, попугай, огромный розовый какаду, вылетел в окно в тот самый день, когда Анда покидала Мексику.
Она очень любила собаку и назвала ее в честь героини любимого американского телесериала, который смотрела в детстве.
Женщина до сих пор помнила, как устраивалась на старом диване рядом с мамой и следила за приключениями полицейской собаки Джесси. Попивая молоко с овсяным печеньем, они смеялись над забавными проделками овчарки с телеэкрана.
Это было давно, это было еще в Мексике. Теперь уже далекой и навсегда потерянной Мексике. С такой далекой и навсегда потерянной мамой. Mamá, mammina… (мама, мамочка).
2
Джесси часто убегала из дома, но ненадолго. Обычно на несколько часов. Ей нравилось бегать по главной дороге, лаять на детишек, желающих дернуть ее за хвост и прикоснуться к самой диковинной собаке на этих островах. Джесси добегала до сада с высоко растущими лианами. Ложилась на землю. Часто сюда же приходила кошка из дома напротив, и они играли. Джесси тыкалась мордой в брюхо кошки, а та била лапами в ответ, но не сильно и без когтей.
Этим вечером кошка все не приходила, и Джесси, лежа в тени, услышала в зарослях за садом шуршание листвы. Любопытство повело ее подняться и побежать в ту сторону. Шорох в кустах стал приближаться, собака все дальше пролезала в кусты, ведомая незнакомыми звуками и запахом, который был настолько не похож ни на что привычное, что уводил в заросли все глубже и глубже.
Вдруг Джесси наткнулась лапами на что-то холодное, источающее этот запах, он стал настолько сильным, что превратился в неприятный, раздражающий. Джесси испугалась, развернулась среди гущи папоротников назад, но тут холодное нечто задвигалось навстречу, потом из кустов надвинулось его продолжение и вдруг Джесси