. Ведь он не приближался. И мне было… жаль?
Откинулась головой на стенку, наблюдая за танцем серебряных снежинок в ярком свете фонаря. Они медленно кружили в воздухе, плавно оседая на белоснежный покров своих, уже павших с неба, собратьев.
Моя Зима всегда появлялся бесшумно. Просто возникал на соседнем окне, в противоположном углу комнаты. И мы молчали… пока кому-то это не надоедало. Иногда за всю встречу не было сказано не единого слова. Когда уставала, я так же молча поднималась, ложилась в постель и засыпала, глядя на темную фигуру на фоне белоснежного царства холода за окном.
Я на него не взглянула. И так знаю, что Зимний сидит в своей любимой позе, расслабленно положив руку на согнутое колено, и смотрит. Он на меня, а я в окно, на его стихию.
– Маргарита, – окликнул меня тихий голос.
– Да? – поворачиваю голову к нему, привычно лаская взглядом резкое, худое лицо с невыносимо яркими голубыми глазами, короткие белоснежные волосы были, как обычно, немного встрепаны. Ровно настолько, чтобы к ним хотелось прикоснуться, пригладить.
– Я скучал, – ровно, бесстрастно, так, как будто это была дежурная фраза.
– Это бессмысленно, – в том же тоне ответила, снова отворачиваясь к холодному стеклу. Коснулась кончиками пальцев прозрачной преграды и чуть заметно вздрогнула от обжигающего прикосновения мороза.
– Ты замерзла? – почти неслышно спросил мой Зимний. Горечь интонаций полынью осталась на губах.
– Как обычно, – спокойно кивнула, поворачиваясь к нему. Вздрогнула, поймав взгляд, и постаралась не утонуть в его глазах. Как и в первую встречу, поразилась их цвету: красивее арктического льда. А руки холоднее. И губы…
– Прости, – только и ответил он, присаживаясь рядом.
– Зачем так? – непроизвольно поежилась я, обхватывая себя руками и с легким осуждением глядя на Зимнего.
– Иначе не получается прийти к тебе, – пожал плечами, затянутыми в полночно-синюю рубашку. – Так плохо?
Я закрыла глаза, втягивая в себя его запах. Мороз, свежесть и зимнее солнце. То самое, которое не греет. Вот и он – мое зимнее солнце.
– Тогда хотя бы отойду, – шевельнулся он, собираясь снова пересечь комнату.
– Нет! – испуганно распахнула глаза и подалась вперед, желая удержать. Мои пальцы замерли в нескольких сантиметрах от светлой кожи руки. Красивая узкая ладонь с длинными изящными пальцами дрогнула, приближаясь, желая хоть на миг ощутить мое тепло. Но разум снова оказался сильнее.
– Я забываюсь, – грустно констатировал он.
– Это плохо?
– Это нехорошо. – Бледные губы тронула едва заметная улыбка. – Для тебя – да. Забавно…
– Что именно? – склонила голову, глядя на него сквозь упавший на глаза рыжий завиток.
Он так жадно посмотрел на меня, что я снова вздрогнула, но на этот раз вовсе не от холода. Волна, прокатившаяся по телу, была горячей.
Зимний резко подался вперед и откинул с моего лба непослушный локон, и он тут же покрылся инеем.
– То, что ты меня поймала, – ласково улыбнулись льдисто-голубые глаза. – Мое лето.
– Я не лето, – спокойно возразила, машинально пропуская через пальцы пострадавшую прядь, ощущая холод волшебного инея на пальцах. Отголосок его прикосновения. Все, что доступно, – даже не след, лишь воспоминание. Но и оно не исчезнет еще несколько дней.
– Я не имел в виду Время Года, – покачал головой Зимний. – Ощущение. Мое тепло, мой огонь. Недоступный, – бесстрастное лицо, на котором всегда отражалось так мало эмоций, исказилось злостью и отчаянием, и он ударил кулаком по стене. – Почему?!
– Ингрид, не громи мой дом, – спокойно попросила в ответ. – Толку все равно не будет.
– Я же просил не сокращать так мое имя, – недовольно фыркнул он.
– Ингридир – мне не нравится, – невозмутимо ответила я.
– Скажи, почему из нас двоих холодна, невозмутима и бесчувственна именно ты? – снова взял себя в руки Зимний.
– Может, потому, что ты меня выморозил за это время? – вскинула бровь. – Измотал, выжег из дома последние крохи тепла. Не давал отогреться с кем-то другим. Ведь сразу было понятно, что прикосновения нам недоступны… только боль! Ты эгоист, Ингридир…
– Тебе же не нравится это имя, – язвительно напомнил мне собеседник.
– Сейчас у меня не находится в твой адрес другого, – взглянула на него, ощущая смутное удовлетворение от того, что он теряет контроль над эмоциями.
Или это тоска по былой живости, которая как будто моей Зиме передалась?
– Рита, я не могу отказаться, – безнадежно признался он, откидываясь на стекло и обессиленно закрывая сапфировые глаза. – Я впервые начал чувствовать свой холод. Это… ужасно.
– Ты для меня мучителен, – тихо призналась я, беря в руки чашку кофе, хотя заранее знала, что в ней не осталось даже крохи тепла, которое могло бы согреть мои руки. – Знаешь, что самое удивительное? – горько улыбаюсь