ов бывших и нынешних соратников Ельцина. Книги поразили меня совершенством «лакировки» запретных тем.
2. Не опасаюсь ли я упреков в предательстве?
Нет. Достойно расстаться с человеком, тем более близким, всегда труднее, чем сойтись. Я готов был к джентльменскому «разводу» – молчать, молчать и еще раз молчать. Но травля в прессе, развязанная «обновленным» окружением президента, угроза физической расправы со мной, доведенная до моего сведения дикая формулировка «семья дала разрешение на арест Коржакова» расставили все точки над «i». Увы, но предал меня и нашу многолетнюю дружбу сам Борис Николаевич.
3. Буду ли я чувствовать вину, если вдруг Ельцин, прочитав книгу, не выдержит правды?
Почти не надеюсь, что ему позволят прочитать эти мемуары. Времена, когда президент действовал самостоятельно, уже прошли. А если думать о возможных негативных последствиях, то переживать стоит лишь по одной причине – плохо, что у нас такая правда, которая сражает наповал.
4. Избежал ли я умышленно каких-то эпизодов, событий?
Да. Я так и не решился написать про ГКЧП-3, созданное по указанию Ельцина весной 96-го, про назначение Дмитрия Якубовского, про финансирование семьи президента…
С тех пор прошло немало лет. И я понял: надо пересмотреть написанное, сделать новые оценки событий, персонажей книги.
После ее выхода я столкнулся с двумя полярными мнениями: одним книга понравилась, и они ее приняли безоговорочно, другие ее отвергли, посчитав чуть ли не исповедью предателя. Правда, в ходе моих многочисленных встреч за эти годы как по депутатским, общественным делам, так и личным мне все чаще приходилось слышать от тех, кто не принял книгу, что они изменили свое отношение к ней. Это отрадно. Я еще раз убеждаюсь в том, что само время заставляет нас постоянно переосмысливать свои поступки, свою жизнь и нашу историю.
Как-то в перерыве между заседаниями в Государственной думе ко мне подошел один из депутатов, доктор исторических наук, и горячо поблагодарил за книгу: «То, что вы сделали для потомков, для будущих историков, поистине бесценно, потому что прямых свидетелей этих событий немного, а искренних – и того меньше». Может быть, эти слова стали последним толчком, побудившим меня вновь взять в руки диктофон и перо.
Я оставил прежним лейтмотив книги. Это история трагического перерождения человека, пришедшего при активной поддержке людей, не знавших и никогда не любивших Россию, к новому для себя жизненному принципу: «apres nous le deluge» – «после нас хоть потоп».
Материал книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката» основательно переработан, сделан упор на анализ причин многих событий, описанных в ней. Все это позволяет считать настоящее издание, по сути, оригинальным.
Я хотел, чтобы, прочитав эту книгу, каждый ответил себе на такой вопрос: «Какой же все-таки должна быть власть, работающая не на себя, а на свой народ?»
Буду рад, если мне удалось подвигнуть вас к ответу.
Честь имею.
А. Коржаков
«Братья седые»
С детства я мечтал стать летчиком-истребителем. Однажды, в классе седьмом, разговорился с отцом школьного приятеля – тот был летчиком. Он мне сказал:
– Тебя с твоим ростом в авиацию не возьмут.
Я уже был под метр восемьдесят, а для летчиков-истребителей даже рост на пять сантиметров меньше считался предельным. Вдобавок меня слегка укачивало на качелях. Так что в самолете я, видимо, мог рассчитывать только на пассажирское кресло.
В школе любил читать о чекистах, следователях МУРа, о жестоких преступниках, которых непременно ловили отважные «оперы». Мечта о летчике сменилась более приземленной – я захотел стать чекистом. Туда по крайней мере принимали с любым ростом.
Родители к моим мыслям относились настороженно. Матери казалось, что я выбираю слишком опасные профессии. Отец внешне ее поддерживал, но в душе ему нравились мои желания. Ведь когда он пришел с войны, ему тоже предлагали работу в органах МГБ, но не взяли, так как мой дед Никита по материнской линии был в 1937 году репрессирован и, если верить справке, умер в тюрьме в 1943 году.
После армии Василий Капитонович Коржаков устроился работать на фабрику «Трехгорная мануфактура имени Ф. Э. Дзержинского». Сначала был помощником мастера, а затем мастером цеха и в этой должности проработал всю жизнь. Там, на «Трехгорке», отец познакомился с моей матерью, и они поженились очень быстро. Мать моя, Екатерина Никитична, потом призналась мне, что замуж вышла не по любви – просто ей надоело жить в общежитии, а отцу, как фронтовику, сразу дали комнату в подвале барака. Любовь пришла потом.
В той восьмиметровой комнате я и родился. В углу стояла печка, пол был земляной. Котенок на улицу не ходил, справлял все свои дела прямо на полу и тут же закапывал.
Обстановка была самой простой. Почему-то осталась в памяти железная кровать с блестящими никелированными шарами по углам: она до сих пор валяется разобранной в гараже, в деревне Молоково.
…Когда мне исполнилось лет пять, родители купили тахту.