им применимы вообще слова бл. Августина о Святой Троице: «Говорится, однако, о трех лицах не потому, чтобы что-либо высказывалось, а только чтобы не молчать» («Dictum est tament tres personae, non ut aliquid diceretur, sed ne taceretur»). Конечно, мы не имеем намерения нарушить должное уважение, если скажем: не в Церквах заключается могущество христианства, а единственно и исключительно в источнике, откуда сами Церкви черпают всю свою силу: в образе распятого Сына Человеческого.
Итак, явление Христа на земле надо отделить от всего исторического христианства.
И что значат наши девятнадцать веков для сознательного усвоения подобного события, для переворота, проникшего во все слои человечества и в корни изменившего существующие мировоззрения? Подумать только, что понадобилось более двухтысячелетий, чтобы строение космоса, математически доказуемое и наглядно изображаемое, стало прочным всеобщим достоянием человеческого знания! Но разве не легче совладать с рассудком, вооруженным зрением и непогрешимой формулой 2x2=4, нежели со слепым, омраченным себялюбием сердцем? И вот рождается Человек и Своею жизнью производит полный переворот в нравственном миросозерцании: взгляды на нравственное значение человека, на отношения личности к самой себе, на отношения ее к другим и окружающей природе получили небывалое до тех пор освещение, так что все побуждения, все идеалы, мечты и надежды пришлось преобразовать и перестроить на новых началах! И думают, что огромное дело может завершиться в несколько веков! Думают, что этого можно было достигнуть всяческими недоразумениями, ложью, политическими интригами и вселенскими соборами, приказами безмерно честолюбивых королей и алчных пап, тремя тысячами томов схоластических рассуждений, религиозным фанатизмом ограниченных крестьянских душ, благородным рвением единичных лучших людей, войной, убийствами и кострами, сводами гражданских законов и общественной нетерпимостью? Я, со своей стороны, думаю, что это невозможно. Напротив, по моему убежденно, мы еще далеки, очень далеки от того момента, когда возрождающая сила явления Христа в полной мере повлияет на цивилизованное человечество. Если б наши Церкви в их теперешней форме погибли, то тогда христианская идея выступила бы еще ярче. Христианство еще находится во младенчестве, перед нашими робкими взорами едва брезжит его полный расцвет. Кто знает, не настанет ли день, когда кровавую церковную историю первых XVIII веков будут рассматривать как летопись злых детских недругов христианства? Рассматривая явление Христа, не будем затемнять наше суждений никакими историческими обманами, а тем более преходящими современными взглядами. Будем уверены, что от этого наследия мы до сих пор получили лишь незначительную долю, и если мы хотим узнать, какое значение оно имеет для всех нас – христиан и евреев, верующих и неверующих, все равно, сознаем мы это или не сознаем, – то заткнем себе пока уши и среди хаоса вероисповеданий не будем слушать богохульств, позорящих человечество: обратим взор свой вверх, на несравненное явление всех времен.
В этой главе я не могу избегнуть необходимости рассмотреть критически многое, составляющее «рассудочную основу» различных религий. Но так как я оставляю нетронутым то, что таю как святыню в своем собственном сердце, то надеюсь, что не оскорблю чувств всякого другого разумного человека. Историческое явление Христа вполне можно отделить от присущего ему сверхъестественного значения – точно так же можно заниматься физикой на чисто материалистическом основании, не думая при том свергать метафизику с ее трона. О Христе, конечно, трудно говорить, не касаясь время от времени загробной жизни; однако самой веры как таковой все-таки нет надобности затрагивать, и если я в качестве историка рассуждаю логически и убедительно, то готов принять все те возражения, какие читатель почерпнет не из своего разума, а из своего сердца. Сознавая это, я буду говорить в следующей главе так же чистосердечно, как и в предыдущей.
Религия опыта
Религиозные верования более двух третей всех обитателей земли связаны в настоящее время с существованием на земле двух людей: Христа и Будды, – людей, живших всего двадцать веков тому назад о которых исторически доказано, что они действительно жили и что предания, о них повествующие, сколько бы они ни содержали вымышленного, шаткого, неясного, противоречивого, все-таки точно передают главные черты их исторической жизни. Но даже и без этого надежного результата научных исследований XIX века люди прозорливые и здравомыслящие не сомневались в действительном существовании этих двух великих нравственных героев; ибо хотя историко-хронологический материал о них крайне скуден и недостаточен, однако их нравственная и духовная индивидуальность так лучезарно стоит перед глазами, и эта индивидуальность так несравненна, что ее нельзя было выдумать. Дар вымысла у человека тесно ограничен – творческий дух может работать только имея данные. Гомер вынужден был возвести людей на Олимп, ибо то, что видел и переживал в действительности, ставило предел его творческой фантазии. Если он изображает своих богов во вполне человеческих образах; если он не позволяет своей фантазии блуждать в невероятном, недоступном воображению (ибо никогда не виданном); если он, напротив, сдерживает эту фантазию, чтобы употребить ее силу целиком для изображения наглядных образов, то это только доказывает