пота, меда нигде не было. Значит, пасечник обманул его? Снова досада подступила к горлу предательским комом. Я насупился, заправил рубашонку в штаны, надел на правое плечо шлейку—подтяжку, чтобы не спадали, перемахнул через забор…
Лето, жаркая пора для сельских тружеников, работающих в поле. Летний день проходит быстро, как одна минута. Для детей, бегающих в детские садики, и школьников, отдыхающих на каникулах, летний день мчится вмиг, сменяя утро на полдень, полдень на вечер. И уже ревут стада, возвращаясь с пастбищ, в медных лучах заходящего солнца. Раздаются голосистые призывы матерей, зовущих домой играющих детей.
Вечером, за ужином, я спросил у матери:
– Мам, а кто такой пасечник?
Мать не довольно ответила:
– Ты лучше у бабушки спроси?
Я снова насупился:
– «Ну, что же, почему же они не разговаривают со мной по-доброму? Э эх, вот
отец Вальки все время с улыбкой, все время все рассказывает про все на свете».
Но, любопытство взяло верх. И я подошел к бабушке, которая в это время возилась, как всегда, у печки. Бабушка повернула ко мне лицо, все изрытое глубокими мелкими морщинками, с вечно дрожащим подбородком:
– Ты чего вскочил со стола? Садись обратно, я слышу.– Я снова уселся за стол, – Я картошечку с мясом достану.
Бабушка, ловко орудуя печными вилами, извлекла из печки чугунок с жарким.
– Ба а, а, бабушка?
– Та слышу, слышу. Чего тебе?
– А кто такой пасечник? – не сдавался я.
– Это же Федось Кузьмович, дьякон!
– Ба—а, а, бабушка, а, что такое, дьякон?
– Это тот, кто в церкви псалмы читает. Вот пойдем со мной пасху святить там и
увидишь.
Глава третья
Бабушка моя была мне лучшим другом. Всегда защитой, всегда советчицей – другом одним словом. Мать же, занята работой в совхозе, практически не занималась мной – некогда. И я рос без должной материнской ласки, сам по себе. Отца у меня не было. Кто такой отец? Его назначение в семье ему неведомо. Но бессознательное чувство влекло меня к чужим отцам. И посещая своих друзей, порой не хотелось уходить домой, такой уверенностью веяло от отца друга. Такой сыновней атмосферой окружали отца дети, что я всегда с сожалением возвращался домой. Что тут говорить, я в тайне завидовал соседской девчонке Вале и ее брату Володе Сениловым.
Однажды, я это запомнил на всю жизнь, отец повел детей в магазин. И я, как бездомная собачонка, увязался за соседями. Там чего только не было. И ружье, стреляющее пробками, и мячи, и даже самокат. Отец покупал детям игрушки, на выбор. Володя получил ружье и самокат. Валя, мяч и куклу. Мне, конечно, ничего…
Пришло время праздника Пасхи. Бабушка надела чистую праздничную одежду, мне выдала белую рубашку и новые бриджи, чуть ниже колен. На штанинах бридж были застежки на пуговицах под коленями. И мы с бабушкой пошли к церкви. Из корзинки, которую несла бабушка, исходил пряный аромат пасок,