наконец доходили руки до этого многоквартирного хлама, что-то обязательно шло не так.
То расшалившийся кран чуть не влетел в стену новенькой многоэтажки напротив. То у экскаватора внезапно закончилось топливо. Или прораба чуть не убило рухнувшим куском балкона.
– Про́клятый, видать, дом-то… – шепталась по закуткам и рюмочным местные любители выпить.
Ответственные же за снос начальники строительных фирм отчитывались перед властью города, что, мол, происки конкурентов.
А дом продолжал стоять, печально глядя на прохожих тёмными провалами пустых окон.
Наконец, информация об очередном «проблемном объекте» долетела и до моего ведомства.
От руководства поступили чёткие распоряжения:
«Произвести зачистку, о результатах доложить по протоколу» – и вот я прибыла на место, пытаясь смириться с поставленной задачей.
Мне рассказывали о подобных зачистках. Но выполнить такую работу предстояло впервые.
Под форменным сапогом хрустнула бетонная крошка. Чёрная дыра подъезда встретила гостью озлобленной тишиной.
Я опустилась на ступени лестницы, вытаскивая из рюкзака всё необходимое. Оторвала зубами кусок синего пакета: в пластиковую миску, роняя брызги на облупленную половую краску, полилось молоко.
Наполнив посуду, поставила её в угол и принялась ждать.
Шорохи около приманки засекла минут через двадцать. Быстро. Мне рассказывали, что иногда и сутки приходилось сидеть.
Я щёлкнула кнопкой, и угол подъезда озарил яркий столб света.
Луч фонарика выхватил лохматую голову и чумазое лицо, скрытое наполовину короткой, густой и растрёпанной бородкой. А из-под кустистых рыжих бровей меня хмуро изучали огромные карие глаза.
Неправду говорят, что домовые – сплошь одни старички. До первой полусотни лет так вообще считаются юнцами: даже борода не растёт.
Этому навскидку было чуть больше ста. Крепкий, низенький мужичок, размером с полугодовалого ребёнка. Плотно, будто густым туманом, окутанный магией.
Причина всех невзгод строителей при сносе подобных старых зданий крылась именно в домовых. Маленький хозяин очага сам покинуть жилище не мог и переезжал в новое только вместе с хозяином.
А как быть, если того давно нет? Уехал и не вернулся, к примеру. Или спился и помер в одиночестве, что бывало гораздо чаще.
Вот и оставалась подобная домашняя нечисть доживать век в старых, полу обвалившихся зданиях: хозяйничала по усмотрению, охраняла, строила козни, мешая снести.
Ведь домовой жив, пока дом целый. А умирать не только людям – никому не хочется.
– Кто такая? Чего пришла? – буркнул из угла мужичок и, не сводя с меня глаз, вернулся к трапезе.
– Кира Хохлова – специалист отдела по контролю и учёту единиц нечистой силы.
– Ликвидатор, значится… – равнодушно уточнил домовой. – Слыхали про вас.
Я спокойно ждала, пока он закончит с молоком. А может, просто оттягивала неприятный момент.
Устранять нечисть мне приходилось и раньше. Чаще всего умертвий и слетевших с катушек «питомцев», которых частенько содержали представители магической элиты. Довелось иметь дело даже с одним вампиром. Но все они являли собой совершенно другой класс опасности. Кровожадные убийцы, монстры – зло во плоти.
Сейчас же мне предстояло уничтожить совсем иных созданий. И от неправильности и неизбежности происходящего всё внутри скручивало в жгут, а на языке появилась неприятная горечь.
– Сколько вас здесь? – я пыталась, всё же, не терять деловой тон. Вытащила планшет и принялась заполнять форму отчёта. – Имя? Возраст? Срок проживания в жилом помещении?
– Еремей я, из 22-й квартиры. Трое нас тутова. Мне сто пятый год вот пошёл, Фоме с 56-й – сто сорок, Фёдору из 27-й всего ничего – тридцать два года исполнилось, малец совсем, ещё борода не выросла. Ты, это, ведьма… Делай побыстрее, что хотела, пока другие тебя не почуяли. Малец пусть не знает. Так, в неведении, с надеждой – оно лучше помирать. Сама скоро поймёшь, в твоих-то часах батарейка тоже на исходе.
И толстый короткий палец показал на моё запястье под манжетами чёрных обрезанных сверху перчаток.
– Я не ведьма, – взгляд оторвался от экрана. – Только могу распознавать и чувствовать силу. Пользоваться мне не дано.
Домовой лишь криво усмехнулся, но промолчал.
Я же напряглась, уловив шум снаружи. Погасила свет и, поднявшись со ступеней, переместилась ко входу в подъезд. Встала слева от проёма и замерла, прислушиваясь.
– Пашка, это глупо и опасно! Что если нас сторож поймает? Или кто из строителей? – голос молодой, ещё мальчишеский, только начинавший ломаться. – Если что и оставалось в квартирах, все давно вынесли.
– Не вынесли, – упрямо возразил другой, более низкий. – Мать, пусть и пропила почти всё, этот чемодан хранила. Это семейная память… Хоть ей и плевать было, ей водка, а не я, семьёй стала. Раньше-то, в детдом