Индия, вы не хотите как-нибудь навестить их?
– Считаете, это удобно?
– Вы же были невестой Стюарта! Мисс Беатрисе будет приятно, что вы помните о них. Они еще тогда перевезли всех ребят к себе, поставили плиты на их могилах. Всех, кроме Бойда, его тело так и не было найдено. Тарлтоны так помогали нам в войну, и Фонтейны то же, еще была жива их бабушка. Мы бы не выжили без их помощи. Мне очень хочется сделать для них что-нибудь – хорошо бы подарить породистого коня. Эшли, вы не сможете мне посодействовать в этом деле?
– С удовольствием, Скарлетт, – с готовностью согласился Эшли. – В феврале съезжу на ярмарку в Виргинию.
Индия смотрела на Скарлетт и удивлялась, куда исчезла зеленоглазая кокетка, которая уводила всех ребят. Красавица с бесконечно усталыми неулыбчивыми глазами думала только о делах: в какую школу отдать мальчиков, где найти хорошую гувернантку девочкам, которые пока остались в Таре, но на Рождество приедут сюда, что слышно о финансовой панике. Когда Скарлетт ушла, Индия сказала об этом брату.
– У неё дети, и она думает о том, как их вырастить, да ещё нам помочь, да сестрам, да теткам. Мы же все чистенькие, благородненькие, постоянно забываем, на чьи деньги живем. Не удивительно, что Скарлетт стала жесткой, привыкла командовать. А как иначе? Кто-то должен был взять все на себя. Молоденькая женщина оказалась сильнее всех. Только Мелани понимала это, и потому, бесконечно ценила и уважала ее.
Индия вынуждена была согласиться с Эшли.
VIII
Каждый день Ретт выходил на пустынный берег, слушал рев волн, белые гребни которых достигали горизонта, вдыхал крепнущий морской ветер. Всю свою сознательную жизнь он провел на воде – сначала на реке Эшли, убегая от произвола отца, потом были великие реки, заливы, моря, океаны.
Шторм его не пугал, напротив – возрождал к жизни. Он снова чувствовал себя сильным и свободным, снова испытывал азарт борьбы. Воспоминания – радостные и печальные, совсем забытые и недавние – накатывали, словно волны, теснились в голове, отстаивали свое право владения им, меняя его настроение.
Место, где он родился, где прошло его детство, окруженное материнской любовью, искренней привязанностью доброй няни и слуг, которые не отказались от него и в годы изгнания, не могло не вызывать приятного чувства, если бы не сложные отношения с отцом. Но теперь как-то все сгладилось, уже не причиняло острой боли. Может потому, что юношеский максимализм остался позади, а может перед лицом самого горького из испытаний – потери дочери – все меркло, казалось ничтожным.
Отца уже нет, и он стал лучше понимать его, несмотря на мировоззренческую пропасть, разделявшую их. Возможно, по-своему, мистер Фицджеральд Батлер заботился о сыне, требуя беспрекословного послушания. Даже определил ему в любовницы знатную даму, а не рабыню с плантации.
Леди Чайзвик, надо отдать ей должное, научила его многому: чистоплотности, тонким изощренным ласкам, галантным манерам, которые нравятся женщинам, умению ухаживать за ними и развлекать их, развила