окошками. Дымники делали дощатыми, потолки собирали из кругляка, сверху покрывали дерном, на самцах стелили жердевые остовы соломенной кровли, крепили крыльца, ладили задвижки к окнам, гончар лепил печи.
К середине лета и защитные стены закончили, и целое село возвели – с домами, хлевами, амбарами. Приехали жонки и дети – закипела жизнь! Нагнали коров, свиней, курей, приехал кожевенник, князь Димитрий Константинович прислал припасов на зиму и семян для озимых – живи, не хочу!
Закончив с жильем, древодели – сам Иван, два помощника и сын – принялись за церкву. Прикатил поп, обсудил план храмовины, освятил место, дал благословение, пообещал весной иконы, три купола и колокол, да укатил обратно. Тут уж прочих токмо для рытья ямы, дробления камней и таскания бревен допускали. Яму Белый Лоб залил самолично приготовленным раствором и щебнем, в раствор вставил отесанные каменья для пола, из них же возвел и стены будущего подвала. Баяли, хихикая в рукав, что до снега стен ни в жизнь не будет, но только до дерева дошло – потянулись они вверх, как в сказке.
Задумал мастер храм с крыльцом с запада и апсидами с востока, с двух сторон алтаря. По задумке должон он был вознестись о трех главах в один ряд, срединная – на ярус выше, с общим повышением закомар. Уж и крышу сладил, токмо дыры для куполов и оставил. И как закружили снежные хлопья, смешиваясь на земле с белой дровяной щепой близ постройки, пошел плотник к воеводе – принимай, мол, работу!
Примчался Клобук с несколькими кметями, обошел каменный обвод стен, залез в алтарь и дьяконник, поднялся по тесной лесенке на хоры, спустился, обнял мастера и расцеловал, как брата – молодец, древоделя! Отписал в Нижний, через несколько дней получил ответ – будут в апреле, как дороги высохнут, и купола с крестами, и колокола. Если Бог даст, так сам Владыка Дионисий править первую службу прибудет, со Святыми Дарами на престоле, с пресуществлением и отворением царских врат, по полному чину литургии Иоанна Златоуста.
Зимой без дела тоже не сидели. И при редком дневном свете, и долгими вечерами при лучинах маманя с округлившемся животом – ждали к лету прибавления в семействе – ткала полотно да шила порты и рубахи, а мужчины – Большой Белый Лоб и Малый – готовили резные поручни для крыльца.
Затем отец очень осторожно, по буковке, за несколько дней, вывел на медной табличке долотом и молоточком надпись: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа основася Церковь сия в честь и память Св. Вмч. Георгия при Святительстве Епископа Дионисия в лето от С.М. 6889-е месяца июля в 27 день».
Ну, а уж потом начали вырезать на досках картины, что называлось чудным словом «барельеф». Олежка поначалу испугался, не ересь ли это, но батяня объяснил, что ересь – делать цельные фигуры Христа и Святых, как латиняне, а не вырезать изображения. Латиняне – они ж не поклоняются иконам; стоя, кланяются и, поклонившись, пишут крест на земле, и целуют, а поднявшись, становятся на него ногами, – так что, ложась, целуют его, а встав – попирают. Прощают же они и грехи во