мы шестьдесят миллионов долларов.
– Вы узнали, кто это?
– Никак нет, товарищ Сталин, не удалось. Боялись спугнуть, если это действительно серьезное предложение.
– Что вы узнали?
– Мы вначале считали, что это провокация, и повели себя осторожно.
– Стоило ли бояться каких-то там провокаций, когда немцы уже стоят у стен Москвы и Ленинграда, когда нами потеряна почти половина страны?
– Никак нет, товарищ Сталин, не стоило! Поэтому мы сформировали список наших основных потребностей и предали его американцам. До решения американского правительства об условиях предоставления нам финансовой и военной помощи часть наших заказов была оплачена из специального фонда помощи Советскому Союзу. Отдельные счета на оплату были пересланы нами по указанному адресу. Эти счета были оплачены.
– Значит, это серьезный человек. Тогда пользуйтесь его предложением!
– Когда мы договоримся с американцами об условиях поставок, мы непременно будем пользоваться его предложениями.
– Этот человек прислал мне лично еще одно письмо, где он сообщил еще кое-что. Он сообщил, что может указать местонахождение шестидесяти тонн золота в слитках на территории Советского Союза. Просит использовать золото по своему усмотрению на благо страны. Золото это находится в подвалах Александровского Дворца бывшего Царского Села. Это золото было бы нам сейчас как нельзя кстати!
– Товарищ Сталин, сейчас это не проверить. Бывшее Царское Село сейчас занято немцами, поиски там сейчас невозможны.
– Это я знаю без тебя. Он дополнительно сообщает, данная информация стала известно ему в ходе операции «Трест». А что нам известно об участниках операции «Трест»?
– Почти все они расстреляны, товарищ Сталин.
– Они действительно оказались врагами?
Сталин взглянул на наркома так, что тот не смог ничего ответить.
Остров средь мёртвой зыби
Днище Арго под ногами его. Вот убрали канаты,
Вот вино возливать стали чистое в море. Ясон же
Со слезами очи отвел от родимой отчизны…
Но вот на море зыбь поднялась под порывами ветра,
Ветра, который с морских берегов в предвечерье повеял…
Здесь же на свернутых сели они парусах и на мачте,
Книзу пригнутой, один за другим соблюдая порядок.
Сын Эсона разумный повел к ним речи такие…
Архипелаг Самоа. Февраль 1929 года.
В конце лета в лагуне одного из островков архипелага Самоа покачивалась на якоре большая парусная лодка. На берегу под пальмами невдалеке от хижины, крытой пальмовыми листьями, в плетеных креслах сидели двое мужчин и любовались закатом. Оба одинаково вытянули ноги и одинаково заложили руки за затылок. Оба были очень похожи друг на друга, хотя и отличались возрастом: оба босиком, оба в одинаковых белых парусиновых штанах и блузах, оба худые и дочерна загоревшие, оба с голубыми глазами. Крошечные свежие порезы на лицах говорили о том, что не позднее, как сегодня, оба сбрили бороды и подровняли усы. Даже светлотой волос они походили друг на друга: у одного ярко белокурые, у другого – светло-русые, но до белизны выгоревшие на солнце, так что даже и проседь стала почти не заметна. Блондину было около тридцати. Морщины же на лице старшего выдавали, что ему уже, пожалуй, за шестьдесят. Из деревянного ведра с морской водой, стоявшего между их креслами, торчало горлышко бутылки рома.
– А вы знаете, Василий Мефодьевич, что в этих самых краях свои последние годы провел Стивенсон, автор «Острова Сокровищ»? – спросил блондин по-русски, но с уловимым остзейским акцентом.
– Нет, никогда об этом не слыхал, мой капитан, – ответил пожилой. – Однако, мне кажется, после того, что мы с вами перетерпели на море, полагается выпить брудершафт и сойтись покороче. Вы еще не устали от русского обращения по имени-отчеству? Мне уже надоело величать вас «Федор Иванович»? Может, вы предпочитаете: «Фридрих»? Или, может быть, уж лучше «Фриц»?
Молодой, которого назвали капитаном, убрал руки с затылка, ненадолго задумался и, со значением подняв вверх указательный палец, серьезно произнес:
– Если бы я в свое время поступил на русскую службу, то я остался бы для вас «Федор Иванович». В детстве меня звали «Фриц». Сейчас по документам меня зовут «Джон», и я твердо решил стать американцем. Поэтому лучше называйте меня по-английски… Называйте меня «Фред»!
Пожилой расхохотался:
– Олрайт, Фред, ноу проблем!
– А как прикажете называть вас, Василий Мефодьевич? Чтобы коротко, но без обид.
– По нынешним документам меня зовут «Мишель». В детстве приятели меня звали Васькой, так кота. А моя бабка, которая обряжала меня в детстве в девчоночье платье и матросскую бескозырку, а родители боялись ей в этом перечить, так вот бабка назвала меня Кисой. Сейчас меня уже никто так не называет… Англичане меня называли «Джек-на-все-руки».