которое Лара не сумела бы, как ни старайся. – Теперь к тебе ни один человек со злыми намерениями не подойдёт.
– Спасибо.
– За два часа управишься?
– Едва ли.
Бабушка насмешливо сузила глаза.
– Что так? Небось опять до города пешком потопаешь, не прося деревенских тебя подвезти?
Лара в самом деле ни у кого не просила помощи, потому что её всякий раз засыпали бестактными вопросами.
– Не люблю я их, – призналась она. – Только одно всё талдычат: «Зачем живёшь с бабкой в лесу да отчего не сыщешь себе в деревне жениха? Или ты такая важная птица, что никто из наших тебе не ровня?» Уж и не знаю, как на такую глупость отвечать.
– А ты улыбайся, – показательно оскалилась бабушка. – Они тебе – глупость, а ты улыбайся.
– Как же, стану я их поощрять! Они тогда ещё больше глупостей наговорят. С пятнадцати лет одно и то же слышу – надоели. Хоть бы новое что выдумали.
– Вот и хорошо, что ты деревенских не жалуешь, – кивнула бабушка. – Зато лишнее не ляпнешь.
– Никогда не ляпала, а тут вдруг ляпну, – обиженно пробурчала Лара, выходя за дверь.
Кемниц стоял в часе ходьбы от их дома, полчаса надо было идти до деревни и ещё полчаса – до города. Вскоре Лара заметила двух солдат с пиками.
«Чтоб вам провалиться!»
Она метнулась в гущу леса и укрылась за деревом. Едва дыхание восстановилось, как по дороге зашаркали сапоги.
Лара с ужасом смотрела на мужчин через листву – они шли истощённые, оборванные, обозлённые; шарфы, перекинутые через плечо, были когда-то белыми, как у французов. Впрочем, национальность солдат не имела для простого люда никакой важности. Лара бы бросилась бежать, даже увидев зелёные саксонские шарфы. И свои, и чужие – опасны были все. От одних рассказов, как безжалостно они пытали и убивали крестьян, в жилах стыла кровь. Она знала, что заклинание бабушки не позволит пикенёрам причинить ей вред, но всё равно дрожала.
Шарканье стихло. Только когда сердце перестало биться пойманным голубем, Лара осмелилась выйти из своего укрытия и направилась в город.
– Снова ты, неугомонная? – За последний год каждое её появление в мебельной лавке сопровождалось этим возгласом старого лавочника. – Опять будешь смотреть, ничего не покупая?
Но сегодня Лара не останавливала жадного взгляда на новых работах и сразу поспешила к лавочнику.
– Добрый день. Могу ли я поговорить с вашим мастером?
Старик с подозрением наморщил лоб.
– Позволь узнать, для чего?
– Я… хотела бы у него учиться.
– А?
– Я хочу поступить к нему ученицей.
– Ученицей?! – Мешки под глазами лавочника поползли вверх, а тонкие губы искривились в подобие улыбки, за которой последовал противный уничижительный смех. – А-ха-ха! Вернер! Вернер, поди сюда!
Из мастерской выглянул бородач лет сорока в фартуке поверх серой рубахи и потёртых штанов. Башмаки его были покрыты мелкой стружкой.
– Вот эта девчонка желает у тебя учиться!
Лара невольно вытянулась под изумлённо-изучающим взглядом мастера и приготовилась