папиной службы. Семья выше разности желаний, тут уж не разделишься. Жителей в Южноуральске набиралось от силы тысяч 40. По праздникам развлечений в городе имелось два – днем мы шли в парк, а вечером собирались на концерт.
Аттракционы в парке были классические – советские. Родом и сроком службы из тех времён. Главным экстримом считалось пойти на «Чертово колесо». Оно было во-истину чёртово, ибо постоянно ломалось. Эдакая русская рулетка с высотой остановки в барабане. После длительности ожиданий, людей сверху все же снимали по расшатанной лестнице пожарной машины. Такая нетривиальность местного досуга.
В конце августа праздновали день города. Тот самый день, когда на его скромной площади устанавливали сцену. Выступать на неё приезжали звёзды, забытые всем остальным миром. Мне было пять. Я, мама и мой старший двоюродный брат стояли в плотной толпе и наблюдали концерт. Брат был тоже ещё ребёнком и, как это свойственно детям, неугомонен. Когда вопреки маминым угрозам он все же вышел из ее поля зрения, она занервничала. Отрезав мне, разинувшей рот на действо сцены: «Стой тут и ни с места! Найду Дениса и вернемся» – она скрылась в толпе. А я, а что я? Я натура увлечённая. Я рот открыла, а что там мама сказала.., да что там сказала, что она вообще ушла, я и не заметила. А потом оборачиваюсь, а вокруг ноги толпы и мамы нет. Дениса нет. Стою, глазами бегаю по людям, а своих не нахожу! «Ну, всë»-думаю, – «бросили!». И как испугаюсь, да как зарыдаю. Тут-то толпа сменила фокус со сцены на меня. В красивом розовом платье и таким же розовым от рыданий лицом передали поверху, как маленькую красную эстафетную палочку, прямиком на сцену. И пока ведущая объявляла о девочке, которую потеряли, я стояла рядом с ней и продолжала отчаянно рыдать.
Мамы не было минут пять. Но когда она вернулась с нашедшимся Денисом, оказалась, что теперь исчезла я. Она вздохнула. Внутренне порадовалась единственности собственного дитя. И в режим поиска еще даже не успела переключиться на режим паники, как со сцены обьявили: «Мама девочки с красным бантом, подойдите за ребенком за сцену».
На самый ранний вопрос «кем хочешь стать, когда ты вырастишь?» я, незаметно задрав подбородок, моментально отвечала «звездой». Однако бенефисный визит на сцену звезды провалился. Помню, как мама мне тогда сказала: «Чего ты, глупенькая, расплакалась! Пока на сцене стояла нужно было всем стих рассказать». И каждый следующий день города я ждала. Однако. На сцену больше не подняли. Хоть стих до сих пор подготовлен. К школьным годам стало ясно – звездный час обязательно приходит, но один раз. Что ж, готовым нужно быть всегда. И если в жизни тебе хочется «стоять на сцене» – позволить себе заплакать – непозволительная роскошь.
«Листики»
Малышкой, мы с мамой часто приезжали в гости к тете Соне. Ее сын, Ванька, мой ровесник, бойкий и озорной парень. Как это часто бывает, по закону распределения, мамы гуляют с мамами, пока дети резвятся в песочнице. Родительница одной девчонки была крайне обеспокоена наличием мальчугана в столь юном коллективе дам. Поэтому, во имя сохранности единственного дитя, одним глазом, но бдительно она следила за Ванькой. Когда из ее дочери все же раздался плач, а Ванька все еще был под прицелом глаза, мать смутилась.
Задержка синхронизации? Нет, ошибка атрибуции.
Нападение произошло от девчонки с двумя милыми хвостиками, базирующимися на уровень «на голову ниже» ее Ольки. Да, эт была я. Не помню уже кто научил меня, но в пять лет я точно знала – деревья живые! И листики рвать нельзя, а то деревьям больно. Оля не знала. И оплошала, нарушив все законы моего мироздания. Но я помнила, мама учила – свое восприятие чужих поступков нужно объяснять. И Оля была предупреждена о ее негуманности. Однако моя философия не произвела на неё должного впечатления. И девчонка поставила ее под сомнение, сорвав листик вновь. За что, как уже учил папа – свои взгляды нужно отстаивать, – та тут же получила оплеуху. Оля, конечно, предательски зарыдала, а на меня недовольно вздохнула мама. Но в пять лет я поняла, свои взгляды людям стоит объяснять на их уровне развития. Мать Ольки в свою очередь поняла, что недооценивать милых девчонок не стоит. Мы опаснее, чем кажемся. Ну, а Олька осознала глубины моей детской теории устройства живого. Хотя, кому я вру, ни черта Олька эта не поняла. Но листики рвать перестала!
«Про жука»
(Дисклеймер: осторожно! История негуманна. В данном тексте присутствуют сцены насилия над живыми существами. Защитникам животных прошу заранее отказаться от идеи прочтения).
Утром мы собирались в сад. Сложнее всего отцу давалась моя прическа. По характерной вспученности двух хвостиков на моей голове воспитатели всегда ловко распознавали – собирал папа. В тот день не получались даже хвостики. С трудом расчесав меня, он сказал: «Какая красивая девочка!». На том в образе прически и остановился.
Летний денёк и семейная тяга к животному миру спровоцировали папину негуманность. На беду пролетавший, однако ничего не подозревающий майский жук пришёлся кстати. При помощи подручный средств он был ловко модифицирован в живой воздушный шарик. И привязанный ножкой за нитку вручён мне как лучшая альтернатива