ал врач, обращаясь к женщине. Она смотрела на него с ужасом.
– Из шкафа?
– Нет, из кабинета. Беседа возможна только наедине с пациентом.
– Но моей дочери всего 9…
– Прошу вас.
Когда, беспокойно оглядываясь и поправляя на себе одежду и прическу, женщина удалилась за дверь, все внимание врача обратилось на девочку. У нее были длинные темно-каштановые волосы, аккуратно причесанные и уложенные волной.
– Ты сама делала себе прическу?
– О нет, – ответила она, улыбнувшись. – Моя мама обращает много внимания на внешнее. Она покупает мне платья и делает прически.
– На что обращаешь внимание ты?
– На то, что вижу.
– А что ты видишь?
– То, что внутри.
– А что внутри у меня?
– У вас внутри человек.
– Да, я человек, это очевидно.
– Нет, другой человек. Другой. Он говорит вам, что нужно делать.
– А кто этот другой человек?
– Ваш папа, конечно же.
– И что же он мне говорит?
– Он говорит, что вы должны получать хорошие оценки, добиться успеха, ходить с кожаным портфелем, жениться, родить двоих детей, открыть частную клинику, быть как все нормальные люди. У него в руке толстая книга с правилами, он читает вам ее каждый день. Папа строгий. Вам нельзя ошибаться ни в чем.
Доктор внимательно посмотрел на девочку. У нее были большие глаза цвета темного шоколада, обрамленные длинными густыми ресницами. Девочка выглядела довольно отрешенной и смотрела будто сквозь него. Он вспомнил своего отца, который был теперь совсем пожилым, но будто продолжал ждать от сына хороших оценок.
– А еще вы повсюду водите с собой собаку, – просияла девочка.
– Но тут нет собаки, – улыбнулся доктор, пытаясь показать очевидное.
– Собаку, которую вам не разрешили приютить. Вы не смогли оставить ее одну на улице, и поэтому взяли ее внутрь себя и с тех пор водите ее с собой повсюду уже тридцать лет. Иногда она лает на вашу жену. Собака красивая. Она черного цвета с белой грудкой и висячими ушами. Вот бы ее погладить, – улыбнулась девочка, не замечая, как взрослый мужчина, сидевший перед ней, побледнел.
– А ты можешь?
– Могла бы, но вы не пустите меня в свой мир.
– Почему ты так решила?
– Ваш мир за высоким стеклянным забором, из-за которого вы смотрите на людей, которых считаете душевнобольными.
– Я помогаю людям обрести равновесие.
– Тогда я хочу, чтобы вы помогли моей маме.
– Ей нужна помощь?
– Да. Она все время сидит в шкафу и разбирает свои кофточки, юбки и платья. Из шкафа она работает. Мама ведет блог и советует другим, как надо одеваться. Отвечает на звонки и иногда даже смеется. Но смех не звонкий, потому что он из шкафа.
– Почему она оказалась в шкафу? Ее кто-то туда посадил?
– Нет, ну где вы видели чтобы людей сажали в шкаф? И к тому же он не заперт. Она просто испугалась, спряталась когда-то и так и стала там сидеть. Все вокруг ей кажется очень страшным. Она и меня хочет забрать к себе в шкаф. Она меня так спасает.
– От чего?
– От своего страха.
Доктор задумался, затем нажал на кнопку на столе. В дверь сразу постучали.
– Войдите, – сказал врач.
В кабинет вошла мама. Обращаясь к девочке, доктор сказал:
– Подожди маму снаружи.
– Она выйдет? – просияла девочка.
Он улыбнулся.
– Я надеюсь, что да.
Во всем виноват Зельд
Юный Зельд был польщен, став смотрителем старого маяка, который высился на скалистом берегу. Однако радость его была недолгой. В ту же ночь случился сильный шторм. Сколько ни бился Зельд, ручка включения маяка не работала. Впервые за двести лет он погрузился во тьму. Зельд побежал звать на помощь отца, но было поздно. И пока весь мир спал, укутанный в домашнюю тишину, как в пуховое одеяло, ледяные двадцатифутовые волны бросили на скалистые рифы старое рыболовецкое судно. Утром жители острова после чашки кофе и обильного завтрака нашли прибитые к берегу обломки, фунты дохлой рыбы и бездыханные тела моряков. «Во всем виноват Зельд», – сказала старая фру Ингер. Так и пошло.
Вспомнили, что когда Зельд стал ходить в школу, учитель сломал ногу и остался хромым на всю жизнь. Поняли, что от взгляда Зельда вянет зелень в саду и болеют овцы. Старый его отец слишком замкнут и никогда не вымолвит лишнего слова, встретив соседей. Он явно что-то скрывает. И все это неспроста.
Семнадцатилетний мальчишка был высоким, как жердь, и бледным, как парус. Казалось, он не управляет телом, а ветер направляет его в пути. Его не спрашивали: «Где ты был?», а всегда: «Где тебя носило?» Говорили, что он подкидыш, и что в действительности его усопшая мать никогда не могла иметь детей. Шептали,