закуривать и положил на стол. – Тебе надо поговорить с архиепископом Петросяном. В нашей общине он знает всех и все. Не только в Иерусалиме, во всем Израиле.
– Я его уже видел, – отозвался Бен-Рой. – В соборе. Он сказал, что ничего не знает.
– Это и есть ответ. Петросян знает больше, чем патриарх и все другие архиепископы, вместе взятые. В нашем мире не происходит ничего, чего бы он не знал. – Асланян оглянулся, словно желая убедиться, что их никто не подслушивает, затем подался вперед. – Мы зовем его осьминогом. У него повсюду щупальца. Если он не может тебе помочь… – Он воздел руки вверх, заменяя этим жестом недоговоренное «никто не сможет».
В другом конце ресторана один из туристов окликнул: «Хэллоу!» – и помахал меню, давая понять, что они готовы сделать заказ.
– Извини, Арие, мне надо ими заняться.
– Нет проблем. Мне тоже пора возвращаться в участок.
Бен-Рой достал было бумажник, но Георгий заставил положить его обратно в карман.
– За счет заведения.
– Дашь мне знать, если что-нибудь услышишь?
– Конечно. Передавай привет Саре. Скажи, мы все надеемся, что у нее все будет в порядке с… – Армянин похлопал себя по животу и пошел принимать заказ. А Бен-Рой направился к лестнице на улицу, испытывая легкое разочарование из-за того, что не смог выудить больше информации, и гораздо более сильное чувство вины из-за того, что о Саре и ребенке больше думают другие, чем он. Его ребенок еще не родился, а он уже чувствовал себя самым дерьмовым на свете отцом.
Перед входом на территорию собора Святого Иакова, примерно на середине, улица Армянской патриархии ныряет в тоннель. В стене над тоннелем есть арочное окно, тусклое, зарешеченное, скрытое узором сухих побегов лианы. С этого наблюдательного пункта его преосвященство архиепископ Армен Петросян видел, как Бен-Рой входил в «Армянскую таверну». Он все еще смотрел в окно, когда детектив вышел из таверны и повернул к полицейскому участку Давида.
Поглаживая бороду, архиепископ следил, как высокая, угловатая фигура удаляется по улице и исчезает за поворотом на улицу Омар ибн аль-Хаттаба. Только после этого Петросян оставил свой наблюдательный пункт и пошел к главному входу в собор. Проходя мимо застекленной конторки, он кивнул мужчинам в матерчатых кепках и дал знак одному из них следовать за ним. Они отошли на несколько метров по сводчатому проходу и остановились у обтянутой зеленым сукном доски объявлений, где их не могли слышать ни из сторожки, ни снаружи от ворот, где дежурили пятеро израильских полицейских. Архиепископ оглянулся и что-то прошептал на ухо человеку в кепке. Тот кивнул, оправил кожаную куртку и вышел в ворота на улицу.
– Господи, спаси нас и помилуй, – пробормотал архиепископ, поднимая руку и целуя аметистовое кольцо на пальце. – И прости меня, Великий Боже.
Аравийская пустыня, Египет
Деревня Бир-Хашфа находилась в семи километрах к западу от фермы семьи Аттиа, ближе к Нильской долине, и стояла на перекрестке двух грунтовых дорог. Одна из них вела с востока на запад, от гор