ли сильно желать чего-то, то это обязательно сбудется. Сейчас ли, позже ли, когда уже не надо будет – но сбудется. Но не многие знают, что за это приходится платить, и не всегда деньгами.
***
Если вам приходилось путешествовать по Сахалину и Камчатке, то вы, наверняка, не раз проезжали мимо заброшенных дорог. Раскрошившийся асфальт, уложенный еще во времена Советского Союза, ведет неравную борьбу с бурьяном, который лихо наползает на него из глубоких придорожных канав. Если вы не поленитесь, выйдете из машины и заглянете в эту канаву, то найдете там старый дорожный знак. Когда-то небесно-голубого цвета, теперь он покрыт язвами ржавчины. Но под рыжими пятнами все еще угадывается надпись: «Верхние Волхвы». И если вам вдруг будет совсем нечего делать, вы можете поехать по этой дороге все прямо и прямо, и в конце концов впереди в сгущающемся тумане увидите небольшую каменную стелу. Ее установили в честь закладки тех самых Верхних Волхвов – небольшого городка, единственной и главной целью которого было обеспечение таких же маленьких приморских городков продуктами. Хлеб это был, овощные консервы или тушенка – уже никто не скажет.
Время потрудилось над городом: разрушило дороги и стены домов, червями сточило деревянные балки фонарных столбов. Но вы будете удивлены, когда увидите, что ни одно окно не разбито, машины стоят целые, хотя и с налетом вездесущей ржавчины. В магазинах аккуратными стопками разложены полуистлевшие брюки, телогрейки и ватники вперемешку с валенками и черными галошами, скалящимися розовым нутром в замшелый потолок. Ни звука, ни голоса, ни лучика света в темнеющих провалах окон.
Не видно в городе и следов зверей и птиц: ни медведя, хозяина тундры, ни черного ворона, умного и злобного вестника, ни пронырливой лисы. Город будто вымер.
И если вы не передумаете ехать дальше, то рано или поздно окажетесь на краю города, с другой его стороны. Там, где, по легендам, стоял древний менгир. Именно оттуда и начинается эта небольшая история.
История Вовчика
Вовчик был коренным верхневолхвовцем. Его отец и мать приехали сюда сразу после окончания института по распределению. Мать работала в заводской столовой: резала, крошила, кромсала, пластала и терла. Отец был простым инженером пуско-наладочного цеха и захаживал в эту столовую на обед со своими друзьями-товарищами.
Вовчик так и не понял, что стало причиной знакомства родителей. Мама говорила, что папа взглянул на нее и сразу влюбился – по глазам было видно. Да так влюбился, что сдачу забыл, а обед, который она ему подала, не доел. Папа же утверждает, что причиной знакомства стал заветрившийся салат, который Галя (тогда еще не мама Вовчика) пыталась втюхать Генке (тогда еще не отцу Вовчика) по цене свежего. Вовка любил и ту, и другую версию. Потому что в итоге родители все равно познакомились, поженились, и на свет родился он – Вовчик.
Конечно, Вовчиком он был исключительно для своих родителей. Владимиром – для них же, если вовремя не убрал комнату, получил пару по физике или отпустил уж слишком длинные волосы. Для соседских бабуль – Вовкой, который и авоську с продуктами поможет до дому донести, и воды с колонки принесет если вдруг что, и в палисаднике поможет цветы выполоть. Для своих друзей он был Вованом.
Но больше всего в день своего семнадцатилетия он хотел быть не Вовчиком, не Вовкой и даже не Вованом, а Вовиком. Именно так называла его длинноногая и большеглазая Катя – самая красивая девушка в классе – и на свете по совместительству. Конечно, когда она первый раз назвала его так, он как следует оттаскал ее за косы – ишь, невелика барыня! Но детское «Вовик» все равно к нему прицепилось – Катька так и называла его. А он в ответ грозился подбить ей глаз или подсадить в портфель мышь.
Но к середине одиннадцатого класса Вовчик вдруг понял, что тощая, с выпирающими лопатками и ключицами Катька превратилась в очень красивую девушку. И теперь, когда он слышал «Вовик», просто замирал, не в силах вымолвить ни слова, и благоговейно взирал на Катю.
И вот поэтому, когда родители накрыли молодежи на стол, а сами ушли в гости (отец перед самым выходом позвал Вовку на балкон и, приподняв горы старого тряпья, показал ему три бутылки портвейна, купленные втихаря от мамы и спрятанные там специально ко дню рождения сына), Вовка откровенно скучал.
– Вован! Вован, ну ты чо! – вырвал его из раздумий голос соседа.
– ….так пусть же наши возможности всегда совпадают с нашими желаниями! – процитировал всем известный фильм самый главный говорун – Петька. – Выпьем же за это!
Ребята недружно загалдели, потянулись друг к другу, чокались, проливали простенький портвейн в салатницы, на рыбу и икру, которую никто не ел – видеть уже не могли, на более дорогие и такие редкие по весне огурцы и помидоры. Чокнулись, выпили, закусили.
Петька достал гитару, покряхтел, подкручивая колки, и затянул хриплым голосом, изо всех сил стараясь походить на Высоцкого. Получалось не сильно похоже, но душевно:
Протопи ты мне баньку по-белому.
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык.
А