завершала всевозможные обращения к Господу, просьбы и молебны. Но наряду с молитвами параллельно развивались и заклинания. Были, например, такие словесные конструкции, которые часто говорили, предваряя ими какое-нибудь важное дело или работу:
«Не иду пешком, не спешу тишком на черном коте, на черной собаке, красном петухе. Не было чтоб отказа мне, молодцу (имя) или девице (имя): ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу и ни в субботу, а уж тем более в воскресенье.
Возьми, черт, себе мою заботу. Чтоб не знал никто против меня слова, ни злого, никакого. Языком против не шевелили, уважали бы меня и любили. Крест с крестом, дело с добрым концом. Солнце, солнце, помоги! Солнце, солнце, освети! А ты, луна, свети в ночи, дорогу мне покажи!».
А вот еще одно очень сильное заклинание. Его произносили в минуты, когда сердце и душа не знали покоя. Заклинали воду, которую набирали из трех ручьев. Наливали ее ковшом, перекрестившись прежде три раза. Зачерпывали воду по течению, считая ковши так: не раз, не два, не три… не семь… (всего необходимо было набрать 21 ковш). Затем становились на перекресток трех дорог, произнося следующие слова:
«Стану я, млада, на шелков веник белым телом, белой грудью, черными бровями, ясными глазами, ретивым сердцем, сильной удалью. Попрошу я серого зайку, косолапого мишку: «Прибежали бы вы ко мне, серый заюшка, косолапый мишенька, сняли бы вы с меня тоску-кручину, черную печаль – и понесли бы вы ее в чистое поле, и пустили бы ее по буйному ветру, разнесли бы ее по разным городам и весям, и лесам, и горам».
Однако со временем заклинания подвергались существенным изменениям, главное из которых – введение в их состав молитвы. Люди начинали обращаться не только к небесным светилам и природным силам, но и к Господу Богу, так как они считали, что именно он ими управляет и только его власти они подчиняются. Постепенно молитва становилась неотъемлемой частью заклинаний и приобретала характер начальных формулировок, как, например: «Стану я, раба Божия…», или «Благословен да будет тот день…», или «Господи, помилуй и прости мя…».
«Стану не молясь, пойду не перекрестясь из избы не дверьми, из двора не воротами, собачьими тропами в темный лес, широкие поля, зеленые луга, через реки глубокие, через долы далекие, через горы высокие. В темном лесе есть Черное море, а в Черном море есть черт да чертуха, водяной да водянуха. Думы не думают, мысли не путают, советы не дают, речей не ведут.
Черт идет горой, а водяной – водой, в одном месте сходятся, бьются, дерутся, царапаются, вьются, а потом мирятся, любуются, милятся, ладятся. И так бы раб Божий (имя) каждый день и каждый час вел с рабой (имя) Божией. Во веки веков. Аминь. Аминь. Аминь».
«Аминь» обозначал своего рода некое утверждение: да будет так! Это не только благословение Бога, но и его заключение. После этого заклинания шла молитва «Отче наш», которая проговаривалась девять раз, а после каждого третьего прочтения необходимо было перекреститься.
Если же человек лежал не вставая, то его поднимали