Свободные места есть. Кир Булычев

p>– Вы Лев Христофорович? – обратился молодой человек к лохматому, который был более похож на гения.

      Но лохматый с улыбкой указал глазами на лысого, а лысый сказал строго, словно Шерлок Холмс:

      – Я профессор Минц. А вы недавно назначены на руководящий пост и столкнулись на нем с непредвиденными трудностями, правильно?

      Молодой человек покорно кивнул.

      – И трудности оказались столь велики, что справиться с ними вы не в состоянии. Тогда кто-то из знакомых, вернее всего руководитель нашей стройконторы Корнелий Удалов, дал вам совет пойти к доброму старику Минцу и попросить, чтобы он изобрел бетон без цемента, потому что цемент вам забыли подвезти, а сроки поджимают. Так или не так?

      Молодой человек ответил:

      – Почти так.

      – Почему почти? – удивился Минц. – Я всегда угадываю правильно.

      – Прийти к вам мне посоветовал Миша Стендаль из городской газеты, и руковожу я не строительством, а гостиницей «Гусь».

      – Неужели! – воскликнул Минц. – Ивана Прокофьевича сняли!

      – Давно пора, – подхватил лохматый Грубин. – Садитесь, чего стоите?

      Грубин подвинул молодому человеку стул, но тот отказался.

      – Насиделся, – объяснил он, – третий день отчетность принимаю.

      – Ничем не могу быть полезен, – сказал Минц. – Гостиниц строить не умею, в отчетности – полный профан.

      – Выслушайте сначала! – взмолился молодой директор. – Зовут меня Федор Ласточкин, работал я в кинопрокате, а теперь кинули меня в сферу обслуживания. Надо, говорят. Согласился. Гостиница небольшая, желающих остановиться много, обслуживание хромает. Да что там говорить, без меня знаете.

      – Знаем, – сказал Грубин. – У вас вывеска «Мест нет» к двери приварена.

      – В принципе, вы правы. Но мне от этого не легче. Два дня я объяснял отсутствие номеров ошибками предыдущего директора, а сегодня меня вызвал Белосельский и говорит, что послезавтра в нашем городе открывается симпозиум по разведению раков и значение его выходит за пределы области. А нужно для симпозиума двадцать восемь комфортабельных мест. А у меня в гостинице их всего тридцать три. И все с командировками, и все ругаются. Да еще в вестибюле человек пятнадцать сидят на чемоданах. Рассказал я обо всем моему другу Мише Стендалю, а он ответил: «Единственный, кто может тебе помочь, это профессор Минц. Он буквально гений». Я и пришел.

      Федор поглядел на Минца страдающими глазами. И у Минца кольнуло в сердце. Еще мгновение назад он не сомневался, что укажет очередному просителю на дверь. Но молодой человек находился в критической ситуации. Побуждения его были благородны. И всего-то нужно – отыскать жилье…

      И еще: замечательный мозг профессора Минца, столкнувшись с неразрешимой проблемой, начинал активно функционировать помимо воли его обладателя. Он искал и отбрасывал множество вариантов, он стремился решить задачу, не давая Льву Христофоровичу нормально принимать пищу и спокойно спать.

      – Нет, – услышал Лев Христофорович голос Саши Грубина. – Тут вам, Федя, даже профессор Минц не поможет. Никому еще не удавалось устроиться в нашу гостиницу просто так. Проблема эта не научная, а социальная.

      – Проблем, в решении которых наука не может принять участие, не существует, – резко ответил профессор Минц. – Все на свете взаимосвязано.

      – Ого, – отозвался Саша Грубин. – Видно, все мои предупреждения впустую. Чует мое сердце, вы возьметесь за гостиницу.

      – И немедленно, – сказал Минц. – Все свободны. Я начинаю думать.

      – А когда приходить за ответом? – спросил с надеждой в голосе директор гостиницы.

      – Симпозиум послезавтра? Значит, завтра после обеда.

      Назавтра в три часа Федор Ласточкин уже стоял под окнами профессора Минца. Он нервно потирал руки, взглядывал наверх, покашливал и сохранял деликатность. Наконец голова профессора появилась в окне, солнце отразилось от лысины и ярким лучом ударилось в облако.

      – Что же вы не поднимаетесь? – крикнул профессор.

      – Я боялся вам помешать, – ответил директор гостиницы.

      – Можно, – сказал Минц, – заходите. Яблоко уже упало.

      Они просидели в кабинете Минца с трех до девяти. Из комнаты доносились голоса, иногда они поднимались в споре, иногда стихали в раздумье. Через шесть часов гостиничный кризис в городе Великий Гусляр был разрешен. И Федор отправился к себе, прижимая к животу тяжелый металлический ящик с установкой, которую Лев Христофорович разрабатывал для других целей, но мудро приспособил для расселения постояльцев.