мая 1945 года. Солнечный майский день. Я иду в школу, навстречу возвращаются другие ребята – победа, занятий сегодня нет! Устраиваемся на пруду ловить лягушек (просто так – поймаешь, посмотришь и отпустишь). Все вымокли, пришли домой – никакой ругани, у всех взрослых просветленные лица.
Так кончилась война, хотя ее последствия проявлялись очень долго, и об этом тоже нужно сказать.
Мылись первые годы в печке. Немцы все бани разобрали, то-ли для каких-то нужд, то-ли опасаясь партизан (бани в целях пожарной безопасности строились на большом расстоянии от домов). В натопленную печку бабка ставит ведро с горячей и ведро с холодной водой, на под стелет солому. Берешь мыло и мочалку и лезешь в печку, за тобой закрывают заслонку. Темно и жарко, голову поднять нельзя. Мне нравится, а маленькая Люся боится темноты и плачет. Интересно, что дед и бабка тоже умудрялись размещаться в печке. Это зимой, а летом я бегаю на речку моего детства. Речка называется Тьма, впадает в Тверцу, а та в Волгу.
Дед и бабка работают в колхозе. На трудодни почти ничего не дают.
Военная разруха. Из многих лошадей осталась только одна Майка, моя подруга. Пашут на коровах.
После пахоты – боронование. Четыре бабы, моя бабка в том числе, тянут борону.
Дед для вспашки личного огорода запряг нашу корову Райку. Я веду ее по борозде в поводу, Райка под кнутом напрягается, у меня от жалости катятся слезы из глаз.
Но постепенно пошло веселее. Реанимировали МТС (машинно-тракторную станцию). И лошади от Майки другие стали появляться, к тому же завели кастрированных быков. В колхозе стали дела налаживаться.
В некоторых деревнях и после войны стояли солдаты (в основном туркмены). Иногда это было опасно. В 12 лет пошел я за 15 километров лесом в деревню Парамониха, на свадьбу к моему троюродному брату Виктору Тубареву. В разгар свадьбы врываются солдаты. Дяде Васе Тубареву солдатской пряжкой в лоб, вступившемуся дружку Виктора ножиком под лопатку. Невеста села на жениха, загораживает его. Солдаты похватали что было со стола и скрылись. Тем и свадьба кончилась, а было ли какое-то расследование – не знаю.
В основном же обстановка в деревнях была нормальная. Уходя из дома, только вставляли палочку в пробой, чтобы показать, что никого нет дома. На замок же закрывали только когда в окрестностях появлялся цыганский табор.
Я рос в основном здоровым мальчишкой (щи да каша, молоко). Но, конечно, несколько и поболел. Пятилетним рыл я в огромном снежном сугробе норы и ползал по ним. Пришел домой – сам как сугроб. Заболел воспалением легких. Дед повез меня на санках в деревню Тепляшино, там был военный медик. Дал медик какие-то таблетки, а дед его заодно спросил – не наследственная ли болезнь рак. Медик (наверно, это был простой фельдшер) сказал такую чушь, что в возрасте матери мы тоже можем заболеть раком. Заставил меня много десятилетий помнить об этом.
Ну а мы, ребятишки, пошли по жизни дальше. Я сейчас зам. директора одного из московских НИИ. Люся – зав. кафедрой в тверском университете. Даже искалеченные