а она – матросом. Поэтому она иногда зовёт его Капитан, и мне казалось, что таким образом она показывает ему, как она его любит и ценит. Ведь бабушка Клара не выносит лишних нежностей, ласковых слов и сентиментальностей. Их парусная лодка качалась на волнах. Волны были серого цвета, ведь в России солнце не светит так ярко, как у нас, и речная вода не сине-зелёная, как в нашем море. А когда ветер вдруг меняет своё направление и корабль кренится, надо перебросить большой парус под названием «грот» или маленький под названием «стаксель» с правого борта на левый, чтобы лодка не перевернулась. За это отвечала бабушка Клара. Вечером они высаживались на сушу, разжигали костёр и готовили ужин. После еды они пели песни и ночевали в палатке. Когда они просыпались утром, было холодно. Трава вокруг была росистой. Однако они вставали, выходили из палатки и шли купаться в речке – вода была ледяной – при свете ранних солнечных лучей, сквозивших через утренний туман.
Мне было трудно представить большую и грузную бабушкину фигуру, ноги которой напоминают две скривившиеся колонны большого полуразрушенного здания, как будто между ними, где-то на уровне коленок, стоит маленький человечек на каменном балкончике и своими могучими ручонками раздвигает колонны подальше друг от друга, так что между ними образуется округлое пространство.
Я спросил у дяди Гарика, правда ли всё это, но он только засмеялся. Рюмка, стоявшая у его тарелки, наполнялась и опорожнялась очень быстро. Он напряжённо жевал Кирин знаменитый салат с крабами и тыкал свою вилку в серебристо-розовую селёдку, которая всегда на столе, когда за столом говорят по-русски, но селёдка всё время скользила и увиливала от него.
Светлая улыбка изумления исчезла с лица Гарика. Теперь казалось, что он немножко косит. Тонкие жилки на его лице покраснели и расширились, и все оно как-то обмякло и казалось размытым и потускневшим, как старая подкладка поношенного пальто. Вдруг я отчётливо увидел, что он немолодой, хоть и прыгал через забор. Сейчас его пустые глаза скакали от одного из сидящих за столом к другому, а сам он глубоко сидел на своём стуле, как чрезвычайно усталый человек, которому трудно сдвинуться с места.
Он слышал мой вопрос. Он сказал: «Да, Кларочка вставала первой, потому что она любила купаться в речке голышом. Чтобы никто её не видел, она незаметно покидала палатку, когда все мы ещё сладко храпели. Она находила в воде пень и устраивала себе из него гардеробную: привязывала к нему свой купальник и плыла в глубь в чём мать родила. Проснувшись, мы лицезрели, как наша русалка выходит из воды. – Он прервался, напряжённо жуя белое кольцо лука, которое то и дело вылезало у него изо рта сбоку. – Однако не каждое место ночёвки на берегу реки предоставляет гардеробные услуги на высоком уровне. Поэтому иногда, если кому приспичило… – О! Сюрприз! – он мог застичь нашу Кларочку в облачении Евы…»
Гарик проговорил все это преувеличенно громко и разразился диким хохотом. Теперь он был совсем не похож на того человека, которого мы встретили внизу. Его взгляд потеряно